Оксана Кушляева

Зачем расставаться с «Любимыми»?

Пьеса Володина «С любимыми не расставайтесь», как известно, сочинялась в процессе репетиций одноименного спектакля Геннадия Опоркова, а финальный крик Кати «Я скучаю по тебе!» придумала для своей героини Лариса Малеванная, первая исполнительница этой роли. С тех пор все актрисы истово кричат: «Я скучаю по тебе!» в финале, а режиссеры пытаются разрозненные, возникающие наплывами сцены (необходимые по замыслу Опоркова) соединить в целостную ткань нового спектакля по старому тексту. Не удивительно, что получается это крайне редко. Нечто не вписанное Володиным в сценарий, о чем драматург и режиссер только сговорились, ускользает от постановщиков вновь и вновь. Ускользнула эта особая, искренняя, поэтическая интонация, по моему мнению, и из трех «Любимых», которые были показаны на Шестом Володинском фестивале.

Режиссер Вероника Родионова («Центр драматургии и режиссуры» Алексея Казанцева и Михаила Рощина, Москва) решает текст Володина в эстетике балагана. В спектакле есть персонаж от театра с набеленным лицом: он и судья, и массовик, и женщина, приходящая по объявлению, и черный ангел, раскачивающийся на веревке. Но и все другие (кроме Кати и Мити) тоже персонажи театральные или балаганные. Они меняют маски, костюмы, представляя череду разводящихся пар.

Пьеса (или сценарий) Володина построена как система самостоятельных эпизодов, оттеняющих, дополняющих основную линию — расставание Кати и Мити. Структура пьесы очень четкая, даже жесткая. Вероника Родионова пытается разрушить ее за счет превращения сцен с разводящимися супругами в единый, бесконечно длящийся балаган. Этот огромный яркий театральный ком подминает историю Кати и Мити. Такое решение было бы, пожалуй, и драматично, и адекватно времени, если бы Катя и Митя составляли этому театральному хаосу хоть какую-то оппозицию, если бы расставание их не было того же балаганно-театрального свойства. Спектакль превращается в перформанс на тему одной пьесы Володина…

Если Вероника Родионова пытается актуализировать «Любимых», наполнив постановку хаосом современного масскульта, то Сергей Пускепалис (Российский государственный академический театр драмы имени Федора Волкова, Ярославль) решил перенести действие пьесы в наше время. Режиссер намеренно поменял героям Володина «временную прописку», утверждая, что не только сущность расставаний, но и форма осталась та же. В результате в ярославском спектакле соседствуют: архаичная Судья, вопрошающая: «Мир-то будет между вами?», массовик (он же фотограф) в костюме супермена, развлекающий зрителя примитивным интерактивом; «суперсовременная», условная декорация (амфитеатр пластиковых кресел для зрителей выстроен прямо на сцене, на спинках посадочных мест фотографии людей, так что у каждого за спиной чье-то лицо), и тут же — старушка, которая отбросив всякие условности, крушит злополучную перегородку на глазах у изумленного зрителя, буквально реализуя володинскую метафору. И хотя визуальное решение спектакля апеллирует к современности, в приемах актерской игры он крайне архаичен. Одна за другой перед нами разыгрываются острохарактерные сценки. Это не легкие кинонаплывы, а красочные жанровые этюды, и подробность этих этюдов выдает предел возможностей драматургического материала. Как только нас вынуждают с вниманием отнестись к каждой из разводящихся пар, они, вопервых, не выдерживают предпринятой режиссером проверки временем, а во-вторых, их истории не стыкуются с историей главных героев.

Катя и Митя (Александра Чилин-Гири, Илья Коврижных) здесь современные молодые люди. Актеры органичны и узнаваемы, когда ссорятся, когда страдают в одиночестве, и совершенно беспомощны, когда нужно играть про любовь. И потому, наверное, в этом спектакле героиня сходит с ума по причине запоя, потому растерянно смотрит на нее герой, когда она кричит: «Я скучаю по тебе!».

Третий и последний спектакль по Володину Хабаровского ТЮЗа (режиссер Константин Кучикин) игрался как в живом плане, так и в кукольном. В малом зале БТК на крохотном пятачке оказались десяток актеров и две безликие деревянные куклы — Катя и Митя. У кукол были живые двойники, но они от кукол почти ничем не отличались. Декорация спектакля была составлена из нескольких панелей, на которых разместились плакаты 60-х годов («Летайте самолетами Аэрофлота», «Угра, 68» и т. д.), — простой способ передать атмосферу времени. Костюмы разделили труппу пополам. Девушки почему-то оказались в платьях времен написания пьесы, а молодые люди — в современных черных костюмах, современной обуви и с современными же стрижками. Вся эта компания добрую половину действия выполняла простые телодвижения под танцевальные итальянские ритмы. Неуклюжесть и некоторая скованность пластики объяснялась, пожалуй, небольшим пространством, еще больше сокращенным находящейся в центре платформой для кукольного плана спектакля.

Только вот как сосуществуют, а главное — для чего живой и кукольный планы спектакля? Не найдя индивидуальных черт в деревянных болванах, ищешь альтернативу в живых исполнителях, ведь они не столько кукловоды (кукловождение здесь довольно примитивное), сколько «человеческие», другие Катя и Митя (которые в пику «кукольным» могут оказаться хотя бы не «деревянными»). Но сладко улыбающаяся и хлопающая глазами Катя, словно с обложки журнала мод 50-летней давности, и «толстокожий», эмоционально негибкий Митя разве что в физической подвижности спорят с куклами. Создавая визуальную, вещественную, звуковую атмосферу времени с жизнерадостными кричалками про «Любовьморковь, любовь-кровь», с зажигательными песнями и плакатами, спектакль остается ностальгически-игрушечным восприятием и эпохи, и проблематики пьесы. Вот и «Я скучаю по тебе» — не крик, лишь легкое всхлипывание. Не столько чувство, сколько чувствительность вызывает слезы из глаз этой Кати, но актрисе приятно плакать такими сладкими слезами.

Так что на вопрос «Зачем расставаться с любимыми?» иной раз сгоряча ответишь: с «Любимыми» нужно вовремя расстаться, чтобы они остались любимыми.

Апрель 2010 г.