Серые мальчики

Коробка

Пятиэтажка на окраине большого города. Возле дома заброшенная спортивная площадка. Серые турники. Земля покрыта утренним инеем. Лёвка идет, натянув шапку на уши. Он тащит большую плоскую коробку, коробка оставляет след.

Лёвка. UE40F6400AK 1 плюс 1 год. Series 6. 101.6 сантиметров. 16 на 9. 1920 на 1080. Да. MEGA DCR. Активная. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. A2. DTS Studio Sound. Да. Да. Да. 2 на 10 ват. Да. Да. Да. Беспроводное. Да. Да. Встроенный. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Доп. опция. SY-STC1100. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. 3.11 и выше. Дарусифицир. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. Да. USBLAN. Полное. ИК. Да. 2 на AAA — LR03. В комплекте. Да. Android, iOS. 1. 2. 3. 1. 1. 2. 1. 4. 1. 1. 1. Да. В комплекте. Да. Доп. опция. Доп. опция -VESA 200. Доп. опция. 2 шт. в комплекте. SSG-5100GB. ЖК активные. До 6 метров. До 150 часов. 1 на CR 2025. Доп. опция. Доп. опция. Черный. Серебряный. 61.7 на 93 на 26.5 сантиметров. 54.4 на 93 на 5 сантиметров. 8.6 кэ гэ. Россия.

Игры

Пивная на окраине большого города. Кажется, ничего здесь не меняется уже много лет. За прилавком толстая хмурая продавщица. Синими от ледяной воды пальцами она переставляет с подноса на стол только что вымытые пивные кружки. Посетителей мало. Занято всего лишь три столика. За одним, возле прилавка, сидят три мужика. Мужики уже хорошо выпили. Они громко обсуждают что-то. За другим столиком, в углу, сижу я. За столиком у окна сидят Семён и его знакомые геймеры — два парня лет двадцати с небольшим. Один из них очень худой, другой — толстый. У них обоих воспаленные глаза. Они пьют пиво. Семён курит.

1-й геймер. Вчера интересный момент был. Карта на четверых. Каждый сам за ся. После отжатия, ну, когда отжали поселенца, а он ещё был и не прикрыт к тому же, нуб вышел из игры и нас, в общем, осталось трое. Остался я, а я французом был, и ещё двое, они друзьями были по игре, один — египтянин, а один итальяшка. И такой Египет берет и мне войну объявил, и город рядом со мной ставит такой. Ну, я чё, тоже плацдарм такой ставлю, а нехер. Италия сначала молчал, потом вообще слился. Мы с египтосом остались. По науке с ним идем, короче, на равных, сремся на границе. И я такой там чё-то налажал, и он ко мне впёрся и плацдарм мой захапал. Так я такой зырю, у Италии лошади остались, я беру, меняю их на железо. Потом строю рыцаря, резко ломлюсь на территорию Египта и ебошу по его дорогам, шахтам там. Свой город себе вернул такой параллельно. Потом такой бляя, типа озарение пришло, что типа надо счастье загонять в минус. Вот, и такой загнал, расхерачил его несколько клеток с редкими ресурсами и ему пиздец настал, всё короч. И он, короч, слился тоже.

2-й геймер. А я вчера играл пара на пару. Воооот. И сделал вывод для себя, так как побеждали все четыре игры тупо милитаристы, что власть над железом — определяющая в командных играх. Вооот. Просто тупо. Пробовали развиваться, кто ближе к линии фронта, тот армию качает, а кто там подальше — тот науку, и ничё из этого не вышло, ну и просрали в итоге. Оппа моего вынесли быстро, а за мной пришли чуть попозже. Сделал еще один вывод — традиция бесполезна. Тупо просто. Надо брать волю и честь, идти до железа и очень быстро ставить город на нем.

Семён. Парни, я пойду ещё пива.

Семён подходит к прилавку. Продавщица отошла. Семён садится на высокий стул у прилавка — ждет, закуривает, курит. Ему слышен разговор трех мужиков, сидящих за столиком возле прилавка.

Рыбак. Если крючок маленький, а на нем штук двадцать опарышей, длина поводка не поможет тебе. Ты головой, Анатолич, думай вообще-то. Чем тоньше у тебя проволока крючка, тем лучше. Острота должна быть просто идеальной. Ты когда почувствовал, что опарыш хер знает как протыкается, меняй крючок. А если крючок засилился за самый кончик губы, при резкой подсечке губИна будет рваться, а покЛёвка казаться холостой, мягче подсекай. А ещё стихи пишет. Ты вот слушай, я однажды с утра пораньше вышел на лодке, солнце ещё не встало, холодрыга, сижу, затаился, вижу круги по воде пошли, я так и замер…

Семён тушит сигарету, уходит из пивной.

Я. Это история про человека, который вышел из дома. По сути, это история про человека, который вышел из дома. Это история про человека, который вышел из дома и пошел в пивную. Этого человека звали Семён. Семён зашел в пивную, где его уже ждали его приятели. Приятели Семёна — геймеры. Такие они увлеченные геймеры, прям даже завидно. Так они жонглируют геймерской терминологией. Почему, блядь, я всю свою жизнь считаю себя дилетантом, не имеющим право на высказывание. Меня вроде бы тоже не на помойке нашли, мама с папой вырастили, выучили, много книжек прочитано, высшее образование имеется. Но, я так, как они, не умею. Так их видимо эта их геймерская реальность всосала, что они мира вокруг не видят. Им-то кажется, что они в конце просто снова появятся на респЕ. Ну ладно, хер с ними, у них хоть что-то есть. Семён ещё в пивнушке в этой разговор случайно услышал. За соседним столом сидели мужики, обычные такие бородачи, тёрли про рыбалку. По сути, те же геймеры. Семён послушал и их, и вышел из пивной.

И не будет беды твоему «ка»

Сумерки. Заброшенный пруд на окраине большого города. На бетонной плите возле берега сидят Семён и Лёвка. Лёвка внимательно слушает то, что рассказывает ему Семён.

Семён. Сахмет прекрасная сотворила меня во благо, горшечник родил меня на пользу.

Лёвка. Сахмет?

Семён. Мать, наверное. Короче, я шествовала по пути Хатхорб, ее страх был позади моего тела. Сердце мое повелевало мне поступать по воле ее, и я была встречена ею с пахлавой…эээ, с похвалой. Когда я сплетала жен с домами их мужей, сердца их были полны мной, и они не удалялись. Я воспитывала младенцев, я погребала достойных. Слушался меня сын славного. Я отстраняла кварц, я носила малахит. Я защищала вдов в их невзгодах. Украсила меня за это златая среди превечных, она облагородила меня сыном. Она дала мне быть с мужем. И это…а…

Сердце мое влекло меня, когда я была еще младенцем и не знала хороших мыслей; сердце мое повелевало мне без затруднений, и бог похвалил меня за это, он возвеселил меня свыше блага, он сделал меня даром для ходящего по воле его, он возвел моего сына в главы седалища Тота, в того, кто ведет счет всех сокровищ дворца. Его преемник после него, служа владыке обеих земель, возносит главу свою в именитые; они близки к царю, к его свите во всех тайных покоях дворца. Ликует сердце мое, широко мое седалище, голова моя достигает неба, поднято мое лицо ради того, что предо мной…

Лёвка. Кто ты?

Семён не отвечает. Он смотрит на лодку, отплывающую от противоположного берега. Пока Семён рассказывал, на противоположном берегу пруда Ти-Тхути грузила в лодку что-то, завернутое в черный пластиковый мешок. Затем она села за весла.

Метро

Станция метро. Два ползущие вверх и вниз эскалатора. В стеклянной будке между эскалаторами сидит дежурный у эскалатора — Бабка. Она смотрит, не отводя глаз, на монитор, показывающий редких пассажиров, движущихся вверх, движущихся вниз. Сидит как неживая. У стены на лавке сидит Семён. Он в наушниках. Приходит поезд, на платформу выходит толпа. Семён встаёт с лавки, разбегается и бежит на толпу. Расталкивая людей, Семён добегает до противоположной стены. Он не обращает внимания на реплики типа:

Пассажир (шепотом). Бл.

Другой пассажир. Смотрите, куда прёте.

Дед какой-то. Вот сучонок.

Ну, и тому подобные. Дойдя до стены, Семён бредет обратно к лавке, садится, ждет следующего поезда. Когда подходит следующий поезд, все повторяется: Семён разбегается, врезается в толпу, пробирается к противоположной стене, возвращается на лавку. Каждый новый поезд доставляет на платформу все меньше людей, вечер же уже. Проходит один пустой поезд, другой, третий. На станции появляется таджик в оранжевом жилете с пылесосом, он, медленно скользя по платформе, наводит чистоту. Таджик что-то бормочет себе под нос.

Таджик. Забыл, забыл.

Он достаёт из кармана мятую бумажку, разворачивает, просматривает глазами. Убирает бумажку обратно в карман. Продолжает пылесосить.

Таджик (бормочет). Увжпасвоизбежанправилпльзвметрополит. Брррррррррррр. Уважаемые пассажир брррррррррррр, в целяхресечения правил пользования мтрполитен брррррррррррррр. Уважаемый пассажиррррррррр в селях пересечения нарушений прррррррррррр пользования мтрплтена просьба сообщать сотрудникам милисииссссииииии, раббрррррр ботникам мтрплтена или по связи пассажир бррррррррррр-машинист в вагонах электррррррррррропоездов о лисах о лисах о лиссссах лисах в пачкающей одежде, куррррррррррящих и знмающхся попрррррррррр попррррррпроопррррр ошайничеством. Уважаемый пассажир, в селях пресещения нарушений правил пользования метрополитен просьба сообщать сотрудникам милисии, работникам метропрррррррр или по связи пассажиррррррр о лисах, о лисах, о лисах.

Бег

Спортивная площадка возле пятиэтажки. Серые турники. Раннее утро. Влажно, туманно, тепло. Семён бежит по дорожке, окружающей заросшее футбольное поле. Он в спортивных штанах. Майка, скрученная жгутом, завязана на шее. Он бежит быстро, тяжело дышит, он устал. Останавливается возле турника, на котором, покачиваясь то в одну, то в другую сторону, сидит Лёвка. Лёвка всматривается в экран старого исцарапанного мобильника. Семён вытирает лоб майкой, вешает её на турник и начинает подтягиваться.

Семён. Ну, Лёвка, сколько там у нас?

Лёвка. Лёва говорит, Семён мокрый пробежал сегодня четырнадцатого мая пробежал быстрее, чем вчера тринадцатого мая на три секунды.

Семён (подтягиваясь). Лады.

Лёвка (улыбаясь). Семён мокрый должен сегодня четырнадцатого мая подтянуться на серой на перекладине, на влажной на перекладине, двадцать пять раз.

Семён. Как всегда, Лёвка, как всегда. Двадцать три, двадцать четыре, ну, Лёвка?

Лёвка. Двадцать пять.

Лёвка хохочет, машет руками. Открывается окно на первом этаже, из окна высовывается мужская голова.

Отец. Мать зовет.

Мать (высунувшись). Сеня, иди, сына, домой, кушать остынет. В институт опоздаешь, говорю. Вова, скажи ему.

Лёвка. Привет, тётя Марина кудрявая.

Отец. Слышишь, Семён. Кушать иди.

Семён (снимая Лёвку с турника). Давай, Лев Львович, сползай. Тоже домой иди, да?

Лёвка. Лёвка тут сидеть будет, с телефоном будет Семёна мокрого ждать.

Семён. Лёвка, щас ливанёт. Видишь (показывает на небо).

Лёвка вытягивает руку вверх, чтобы сфотографировать тучи на мобильный. Семён берет майку, заходит в подъезд.

Семён. Лёвка, идем.

Лёвка фотографирует Семёна на мобильный, смеётся, идёт к подъезду.

Метро

Метро. Семён сидит на лавке. Он в наушниках. Бабка — в будке, она смотрит в монитор. Из вагонов прибывшего поезда выходит толпа. Семён движется ей навстречу, расталкивает пассажиров, подходит к стене, затем возвращается обратно на лавку. Тишина. Таджик скользит по платформе с пылесосом. Он домывает пол, останавливается, достает бумажку из кармана и читает громко почти по слогам.

Таджик. Про-слу-шай-те по-ря-док порядок оп-латы и ус-ло-вия про-ез-да и про-во-за ба-га-жа. Пас-са-жи-рам раз-ре-ша-ется бес-плат-но про-во-зи-ть: де-тей в воз-рас-те до се-ми лет, лы-жи и ко-нь-ки в чех-лах, де-тск-ие ве-ло-сипе-ды, дет-ские ко-ляски, сан-ки, рыбо-лов-ные уд-оч-ки…

Подъезжает поезд, на платформу выходят люди, Семён идет навстречу толпе, распихивая пассажиров. Таджик продолжает громко читать.

Таджик. Удочки, му-зы-ка-ль-ные инстру-менты и ме-лки-й сад-о-вый ин-стру-ме-нт, раз-ме-ры кот-орых не превы-ша-ют ука-зан-ных в пу-нк-те два десять один. Па-сса-жир-ам ра-зре-шае-тся бес-плат-но про-во-зить: дет-ей в во-зрас-те до се-ми ле-т, лы-жи и конь-ки в че-хл-ах, де-тс-кие ве-лоси-пе-ды, де-тск-ие ко-ля-ски…

Дом

Вечер. Комната в малогабаритной однокомнатной квартире. В комнате кровать, диван, кресло, стенка и большой телевизор в углу, напротив входа. На телевизоре лежит белая кружевная салфетка. На салфетке ваза с искусственными цветами. Рядом с вазой копилка в виде жирной розовой свиньи. На одной из стен фотообои с изображением райского острова — лазурной воды, пальм, белого песка. Фотообои по краям отклеились и кое-где приклеены к стене желтым скотчем. Потолок уклеен пенопластовыми листами, пожелтевшими и в разводах, в следах от убитых комаров. По центру комнаты узкая полоска пола. С люстры свисает деревянная конструкция с символом инь и ян. Семён лежит на диване в наушниках, читает книгу. Открывается входная дверь. На пороге появляется мать. В каждой руке у неё по сумке.

Мать (разуваясь). Собаку выводил?

Семён не слышит.

Мать. Ты хочешь, а он не хочет. Я вот замок на туалет. Читаешь? А кушать ты собираешься? А отец щас с работы. На вот сумки, на кухню снеси, картошку чисть. Я с собакой пойду.

Мать обувается. Уходит. Семён продолжает читать.

Метро

Метро. Семён сидит на лавке. Он в наушниках. Бабка — в будке, смотрит на экран монитора. Подходит поезд. На платформе появляются люди. Семён встает, идет сквозь толпу к стене, расталкивает людей, затем по пустой платформе возвращается на лавку.

И не будет беды твоему «ка»

Берег пруда. К пруду подходят Семён и Лёвка. Они садятся на бетонную плиту. Семён закуривает. Они смотрят на воду, на лодку, отчаливающую от противоположного берега.

Лёвка. Лёвка играть с Семёном мокрым будет.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Я Лёвка, Лев.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Я Лев Львович, Лёвка.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Лев, Лев, Лёв.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Львович.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Лев Львович я Никандров я Львович.

Пауза.

Семён. Ну.

Лёвка. Ты кто?

Семён. Я Семён.

Лёвка (смеется). Ты кто?

Семён (серьезно). Я Семён.

Лёвка (смеется). Ты кто?

Семён. Я Гай Мульций Максим.

Лёвка усаживается поудобнее, очень внимательно смотрит на Семёна. Лодка уже на середине пруда.

Семён. Я родился у бедных ларов, мой отец маленький человек, он не имел ни состояния, ни дома. Будучи им рожден, я жил обработкой моей земли, и никогда не было отдыха ни мне, ни земле. И когда год приводил созревание жатвы, я был первым жнецом стеблей. Когда отряд мужчин с серпами выходил в путь, направляясь или в нумидийскую Цирту, или на поля Юпитера, я, жнец, опережал всех в полях, оставив за своей спиной тесную родину. Дважды шесть жатв я резал под яростным солнцем, затем я был назначен руководителем работ. Одиннадцать лет я водил отряды жнецов, и наши руки жали нумидийские поля. Эта работа и скудная напряженная жизнь укрепили меня и сделали господином, приготовили мне дом и виллу, и дом мой не лишен никаких богатств. И наша жизнь принесла плод почестей и среди декурионов был записан и я. Избранный в совет, я сидел, как подобает его члену в храме, из деревенщины сам стал цензором. И я произвел детей и видел юношей и дорогих внуков. За заслуги жизни я прожил славные годы, которым не повредил злой язык никаким обвинением.

Лёвка. Ты кто?

Семён не отвечает. Лодка пристает к бетонной плите, на берег выходит египтянка Ти-Тхути, она вытаскивает из лодки четыре сосуда. Крышки сосудов сделаны в виде голов разных существ — бабуина, шакала, сокола и человека. Ти-Тхути выставляет сосуды на бетонную плиту. Она возвращается в лодку и разрезает пластиковый мешок, в который завернуто что-то большое, лежащее на дне лодки.

Дом

Комната в квартире Семёна. Семён лежит на диване в наушниках, читает. Мать возвращается с прогулки. Разувается, снимает плащ.

Мать. Лежишь? Собаку мой.

Семён нехотя встаёт, хватает собаку, уносит в ванную. Мать уходит на кухню, гремит кастрюлями, в квартиру с улицы входит отец. Снимает куртку, садится на диван, включает телевизор, переключает с канала на канал.

Семён заходит в комнату, видит отца.

Отец. В институте как?

Семён. Нормально.

Семён берет с дивана книгу, уходит в туалет, закрывает за собой дверь.

Мать (из кухни кричит Семёну). Слышишь, ты там долго не сиди, отцу охолонуться надо, с работы человек. (Отцу) Вова, иди охолонись, с работы. Щас кушать будем.

Отец сидит, смотрит телевизор. Мать входит в комнату в фартуке с кастрюлей в руках.

Мать. Вова, стол. Мыться сходил?

Отец (не отрывая взгляда от телевизора). Занято там.

Мать. Стол, говорю.

Отец достаёт из-за шкафа туристический стол, раскладывает, садится на диван, смотрит телевизор. Мать ставит на стол кастрюлю, идёт на кухню.

Мать (с кухни). Переодеваться думаешь?

*

Комната. За туристическим раскладным столом сидят Мать, Отец и Семён. Отец на диване. На нём семейные трусы. Мать и Семён на табуретках. Стол низкий. Мать, Отец и Семён как бы нависают над ним. Едят, склонившись над тарелками. На столе кастрюля со слипшимися макаронами, бутылка кетчупа, нарезанная толстыми кусками колбаса и двухлитровая бутылка пива. Отец наливает себе и матери пива. Они смотрят вечернее шоу по телевизору. Семён ковыряется в тарелке, читает. Телепередача прерывается на рекламу.

Мать. Ешь нормально, худой как смерть. От книжки оторвись. Читать за столом. А, отец?

Отец. В институте как?

Семён. Нормально.

Мать. Нормально.

Реклама заканчивается. Семён читает. Звонит мобильник Семёна. Семён встаёт, выходит из комнаты.

Мать (не отрываясь от экрана телевизора). О! О! Опять со своим полудурошным.

Отец и мать продолжают смотреть передачу. Реклама. Отец подливает в стаканы пиво. Мать смотрит на книгу, оставленную Семёном.

Мать. Отец, глянь, что он там.

Отец. Чо?

Мать. Глянь, говорю.

Отец облизывает пальцы, вытирает их об трусы. Открывает книгу. Смотрит.

Мать. Ну-ка, дай сюда.

Мать открывает книгу на заложенной странице.

Мать. Этот дом, в котором я живу, во всём похож на мой: то же расположение комнат, тот же запах в прихожей, та же мебель и свет, косые лучи утром, мягкие днём, слабые под вечер; всё — такое же, даже дорожки, и деревья в саду, и эта старая, полуразвалившаяся калитка, и мощеный дворик. Часы и минуты проходящего времени тоже похожи на часы и минуты моей жизни. Они бегут, а я думаю: «И в самом деле похожи. До чего же похожи они на те часы, которые я сейчас проживаю!» Что касается меня, что хотя я и упразднил у себя в доме все отражающие поверхности, тем не менее, когда оконное стекло, без которого не обойтись, пытается возвратить мне моё отражение, я вижу в нём лицо, которое очень похоже на моё. Да, очень похоже, признаю! Однако пусть не пытаются уверять, будто это я! Вот так! Всё здесь фальшиво. Вот когда мне вернут мой дом и мою жизнь, тогда я обрету и своё истинное лицо.

Реклама заканчивается. Шоу продолжается. Так как шоу должно продолжаться.

Метро

Метро. Час пик. Семён встает с лавки и идет навстречу толпе, распихивая людей.

Человек из толпы. Придурок.

Дама из толпы. Молодой человек, разве вы не видите, куда идёте?

Парень из толпы. (вынимая один наушник). Бля, а?

Дом

Семён сидит на диване в комнате. Курит. Из кухни слышны пьяные разговоры. На столе перед Семёном большая картонная коробка из-под телевизора, кусочки ткани и ковролина, спички, палочки, гвозди. Семён сантиметром обмеряет внутреннюю поверхность коробки, записывает цифры в блокнот, режет ткань. В комнате появляется отец, его шатает из стороны в сторону. Отец плюхается на диван рядом с Семёном. Семён, не обращая на отца внимания, продолжает мастерить.

Отец. Мы посланцы грядущей весны, нам шагать по дорогам лучистым, нам сквозь годы нести знамя нашей страны, славу наших отцов — коммунистов. (Мечтательно) Мечта?

Бег

Спортивная площадка возле дома Семёна. Утро. Дождь. Гром. От влаги воздух плотный и серый. Семён бежит по дорожке, вокруг футбольного поля. Слышны голоса. Семён оглядывается по сторонам и замечает на середине поля две фигуры. Одна с вытянутой вверх рукой, стоит неподвижно. Вторая, пониже, мечется из стороны в сторону, размахивая руками. Голоса становятся все более знакомыми Семёну, но фигуры из-за тумана узнать всё ещё сложно. Семён подбегает ближе и узнаёт в фигуре с вытянутой рукой Лёвку, в другой — отца Лёвки, дядю Валеру. Семён останавливается, наблюдает за происходящим. Дядя Валера замечает Семёна.

Дядя Валера. А, Семён, здорово! О, спотр, ты мир! (Лёвке, улыбающемуся Семёну) Держи давай, выше, тебе говорят, бестолочь.

Семён. Лёвка, что это у тебя в руке?

Лёвка. Лёвка мокрый в правой в руке держит телефон черный.

Дядя Валера достаёт сигарету, прикуривает, делает затяжку, сигарета намокает. Дядя Валера зло сплёвывает, кидает сигарету на землю.

Дядя Валера. Твою ж мать-то, а… По телеку показывали. Одного там мужика больного молнией долбануло, так он не только излечился, но и прозрел. Теперь объявления в газеты пишет: излечу, закодирую. Деньги неплохие имеет — дачу там, машину купил уже.

Семён. Дурак, ты, дядя Валера.

Дядя Валера. Слышь, пацан, беги давай, куда бежал.

Дядя Валера прикуривает ещё раз. Сигарета опять намокает.

Семён. Лёвка, идём.

Лёвка улыбается.

Дядя Валера. Лёвка, стой, где стоишь. Ты меня знаешь.

Лёвку начинает трясти, он рыдает, но стоит с вытянутой рукой. Семён подходит к Лёвке, опускает его руку, обнимает. Дождь заканчивается. Дядя Валера, матерясь себе под нос, уходит в подъезд.

Семён. Ну, Лёвка, идём ка, сколько сегодня Семёну нужно подтянуться?

Лёвка (успокаиваясь). Семён мокрый должен сегодня двадцатого мая подтянуться на серой на перекладине, на влажной на перекладине, двадцать пять раз.

Семён и Лёвка уходят в туман, к турникам.

Метро

Метро, вечер, пустая платформа. Семён сидит на лавке. Бабка сидит в будке и пристально смотрит на монитор. Таджик с пылесосом скользит по платформе. Подходят поезда — к обеим платформам одновременно. Из выгонов выходят люди, двигаются к эскалатору. Семён встаёт и идёт им навстречу. С трудом пробираясь, доходит до противоположной стены станции. По пустой платформе идёт обратно к лавке. Садится. Когда приходят поезда, он снова встаёт и идет сквозь толпу, затем возвращается обратно на лавку.

Таджик (бубнит). Уважаемые пассажир, в селях нарушений правил пользования метрополитеном просьба сообщать сотрудникам милисии, работникам метрополитена или по связи «пассажир-машинист» в вагонах электропоездов о лисах в пачкающей одежде, курящих и занимающихся попрошайничеством. О лисах, о лисах, о курящих лисах.

Подходит поезд, Семён идет к стене, расталкивая толпу, возвращается на лавку.

Таджик (отвечает Бабке, не отводящей глаз от монитора). Асфандиёр — подарок святого Бога.

Продолжает наводить чистоту. Подходит поезд, Семён идет к стене, возвращается на лавку.

Таджик. За-бла-го-вре-мен-но.

Семён встаёт, заходит на эскалатор, едет вверх.

Бабка сидит неподвижно, смотрит в монитор. Монитор разделен на квадраты, все, кроме одного, квадраты показывают безлюдные эскалаторы, ползущие вверх, ползущие вниз. В одном квадрате бабка видит лицо крупным планом, она всматривается в лицо, затем медленно поворачивается от монитора и видит перед собой это лицо. Кто-то стоит возле будки и через стекло смотрит на бабку. Бабка сглатывает, смотрит на лицо, затем стучит пальцем в стекло, показывая человеку на надпись «Дежурный у эскалатора справок не дает». Человек отходит, встает на эскалатор, едет вверх. Бабка разворачивается к монитору, смотрит в монитор. Таджик бубнит.

Таджик. Побыстрее осуществляйте высадку и посадку. Высадку и посадку. Высадку и посадку. Высадку и посадку. Побыстрее высадку и посадку. Осуществляйте.

Один, два…

Спортивная площадка. Семён подтягивается на турнике. Лёвка сидит рядом с турником на корточках и считает.

Лёвка. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять.

И не будет беды твоему «ка»

Берег пруда. Бетонная плита. Ти-Тхути и Семён вытаскивают из лодки и кладут на бетонную плиту человеческое тело. Семён садится рядом с Левкой на бетонную плиту. Ти-Тхути достаёт железный крючок и начинает извлекать мозги мертвеца через его нос. Извлеченные куски мозга она бросает на плиту.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Лёвка.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Лев Львович Лёвка.

Семён. Ты кто?

Лёвка. Львович Лёв Лёвка Никандров Львович.

Семён. Ну?

Лёвка. Ты кто?

Семён. Я Семён.

Лёвка (смеется). Ты кто?

Семён (серьезно). Я Семён.

Лёвка (смеется). Ты кто?

Семён. Кулагин Сергей Максимович.

Лёвка устраивается поудобнее. Ти-Тхути заканчивает доставать мозги, откладывает крючок, вбрызгивает в ноздри мертвеца растворяющие снадобья.

Семён. Я, Кулагин Сергей Максимович, родился 12 апреля 2001 года в г. Чехов Московской области. Проживаю по адресу: г. Москва, пр. Ленина, 45, кв. 49. Состав семьи: отец — Кулагин Максим Иванович, преподаватель математики в школе № 19 имени В.Г.Белинского, 1975 года рождения. Мать — Кулагина Лариса Сергеевна, бухгалтер ООО «Хлебодар», 1976 года рождения. Сестра — Кулагина Инна Максимовна, ученица 10-го класса школы № 19 имени В.Г.Белинского, 1997 года рождения. С 2003 по 2007 год посещал детский сад «Звездочка» № 5 в городе Чехов. С 2007 по 2009 год обучался в школе № 3 в городе Чехов. В 2009 году, в связи с переездом семьи в город Москва, состоялся мой переход в школу № 19 имени В.Г.Белинского, где я и обучаюсь по настоящий момент в 8-м классе. В 2011, 2012 годах награждался грамотой за успехи в учебе. На районной олимпиаде по математике в 2012 году занял 3-е место. Увлекаюсь спортом — посещаю школьную секцию по баскетболу, принимаю участие в школьных и районных соревнованиях.

Лёвка. Ты кто?

Семён не отвечает. Ти-Тхути разрезает острым камнем брюхо мертвеца и достает внутренности, она промывает их в пруду и аккуратно помещает в четыре сосуда печень, желудок, кишечник и лёгкие. Она промывает вычищенную брюшную полость мертвеца пальмовым вином и заполняет её благовониями.

Кого?

Метро. Вечер. Лёвка сидит на полу возле лавки. На лавке стоит коробка из-под телевизора. Лёвка открывает верхнюю крышку коробки — в коробке театр. Рядом с Лёвкой стоят Бабка-дежурный у эскалатора, таджик и ещё несколько пассажиров. Постепенно подходят и другие. Семён возвращается к лавке от стены и встает позади людей.

Лёвка. Отключите мобильные телефоны чёрные.

Лёвка достаёт из кармана свой старый мобильник, отключает его. Семён также отключает свой телефон. Лёвка включает карманный фонарик.

На сцене Лёвкиного театра стоит маленький тряпичный Лёвка. Этот игрушечный человек в таком же растянутом свитере, в каком ходит и большой Лёвка, на голове у него такая же полосатая шапка, какую носит и сам Лёвка. Человек стоит посреди сцены, на него падает луч Лёвкиного карманного фонарика.

Лёвка (проглотив первую вопросительную фразу, отвечает). Маму, Тишку, Лику, Стёпку, Мурку, Черныша, Семёна мокрого, деда Толю лысого, Тоню, Алису, Кару, Виктора Елисеевича, Ивана-царевича, лягушку, настольную лампу, землю, пальму, Антошу, Бэнджи, Котю, Соню, Бабушку толстую, Давида, Светлану Викторовну, вагон номер четыре, доктора Вачетова, траву, папу, Австралию, Филиппа Киркорова, Юлю, Тиму, Веню Дыркина, собаку безногую с Карбышева с улицы (глядя на бабку-смотрителя в серой форменной куртке) девочку серую, (глядя на таджика в оранжевом жилете) мальчика оранжевого, (глядя на женщину в белой шляпе с большими полями) девочку круглую, (глядя на мужчину в сером костюме) мальчика серого, (глядя на остальных) мальчика черного, девочку черную, девочку голубую, девочку красную, девочку синюю, девочку белую, девочку черную, мальчика жёлтого…(перечисляет всех остальных пассажиров, стоящих рядом).

Предки

1. Молитва

Мать (шепчет). Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Т. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Ыт. Ет. Ут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Дет. Бут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Сыт. Одет. Обут. Аминь.

2. Мечта

Стена, у стены кровать. Темно. На кровати под одеялом лежит мальчик. Он ковыряет в стене дырку.

Голос отца. Была в детстве. А у кого её не было? Ты знаешь как надо правильно подушки? Идеальный треугольник. Я кровати проверял. Кровати я проверял. Чтобы в ногах песка не было. Если был — стряхивал. Но это если был. А так — просто проверю и дальше, к другой. Барак-то длинный. Вот. Иду. Иду. И слышу: «Ова Жураёв из треео оада приааеся поать фла лагеа». И еще раз. А потом-то я уж и не ездил больше.

Стена, у стены кровать. Темно. На кровати под одеялом лежит отец. Он ковыряет в стене дырку. Дырка уже большая и глубокая.

Дырка

Отец смотрит в эту дырку и видит себя в молодости, себя, идущего по раздолбанной дорожке, мимо ПТУ № 4. Себя крепкого и здорового. А за забором ПТУ, возле бюста Макаренко, толкутся пэтэушники. С Макаренко почти слезла краска. У Макаренко отбит нос. Молодой отец подходит к забору, останавливается и смотрит сквозь металлические прутья.

Макаренко. Я не отрицаю науку педагогику. Прежнее суждение о педагогике у меня сложилось в ее рабочем понимании. Послезавтра я опять еду в Киев и буду руководить новой колонией НКВД, где придется столкнуться с множеством практических вопросов. Придется опираться не на старую педагогическую систему, а на новую систему завтрашнего дня.

Пэтэушники, покидав бычки, начинают обступать Макаренко. Они замыкают его в круг.

Макаренко (не зная, чего ждать, даже испугавшись немного). Приходится ругаться из-за отсутствия не педагогических идей, а педагогической техники, которой не хватает. И сейчас остается спорным вопрос механизации воспитательной работы. Воспитать умение чувствовать себя в рядах с другими, ощущать товарища локтем.

Пэтэушники расстегивают ширинки.

Макаренко (держит марку). Нужна обработка не только индивидуальная, но и при помощи коллектива, через организацию. Такие «детали» личности, как привычка к чистоте, к точности, как способность к быстрой ориентировке, нельзя воспитать при помощи индивидуальной обработки, не хватает сил и времени, а исключительно методом накопления коллективного опыта. Я выработал для себя рабочую схему, в которой разбираю четыре типа влияния: чистое и практическое, собственное и постороннее.

Пэтэушники мочатся на Макаренко.

Макаренко. Ой. Ой-ой. Ой-ой-ой. Ну, вы мудаки. Надо вам сказать.

Пэтэушники (хором). Утрись.

Отец (сквозь дырку, шепотом). У него же нет рук.

Оправдание геймеров

Спортивная площадка возле дома. Худой геймер идет по дорожке и видит, как какие-то крепыши бьют толстого геймера. Худой проходит, как бы не замечая разборок. Отходит. Потом останавливается, возвращается, вынимает из уха наушник.

Худой геймер. Пацаны, пятая версия вышла.

Крепыши бросают толстого, идут к подъезду походкой зомби.

Добрая рыба

1

Кухня в малогабаритной квартире. За окном темно. За столом сидят Рыбак, его жена, сын, дочь. По центу стола стоит тарелка с огромной рыбой, разрезанной на куски. Все молчат. Сын ковыряется в тарелке.

Жена (сыну). Нормально ешь.

Сын. Ем я.

Жена. Вот и ешь. Или что тебе?

Сын (себе под нос). Да надоели уже.

Жена. Что тебе надоели? На рябчиков в ананасах тебе отец не заработал. Жди — не дождешься. И на ботинки он тебе не заработал. А на будущий год у него лапа ещё на размер вымахает? А она вон (кивает на дочь) с классом в Москву не едет, и Красной площади не увидит, и ни тебе Эрмитажа, ни Воробьевых гор. А стиралка через раз. А маме моей диабет поставили и лекарства дороже пенсии у ней.

Рыбак смотрит в тарелку, жует рыбу. Глотает. Дочь доедает, моет за собой тарелку, вытирает, ставит на полку.

Дочь. Спасибо.

Она выходит. Сын доедает, моет за собой тарелку, ставит на полку.

Сын. Спасибо.

Сын идет к выходу.

Жена. А вытереть? Поблинкай мне ещё.

Сын возвращается, вытирает тарелку, ставит её на полку, выходит. Рыбак и Жена продолжают молча есть рыбу. Жена встает, ставит тарелку в раковину, моет её, вытирает полотенцем, ставит на полку. Жена выходит. Рыбак остается на кухне, жует.

2

Вечер. Прихожая в малогабаритной квартире Рыбака. Темно — свет не горит. Из прихожий две двери ведут в комнаты, одна — на кухню, одна — в туалет. Слышен звук спускаемой воды. Из туалета выходит Рыбак. Он останавливается по центру прихожей, стоит в темноте. Прислушивается. Постепенно прихожая наполняется разными звуками. Из детской слышно, как сын играет в компьютерную игру. На кухне дочь болтает с подругой по телефону. В комнате жена смотрит телек, грызет семечки. Рыбак, постояв в прихожей, возвращается в туалет, закрывает за собой дверь.

3

Комната в малогабаритной квартире Рыбака. Темно. Жена лежит на кровати. Заходит Рыбак. На цыпочках пробирается к кровати, осторожно перелезает через жену, ложится, поворачивается к стене. Замирает. Жена поворачивается к Рыбаку, гладит его по спине.

Рыбак. Я устал.

Жена. Тебе рассказать, как я устала.

Рыбак не отвечает. Рыбак поворачивается к жене. Рыбак и жена занимаются любовью. Жена стонет, Рыбак не открывает глаз. Жена кончает. Рыбак слезает с неё, отворачивается к стене. Он засыпает и снится ему огромная серебристая рыба, очень красивая и добрая рыба.

Лёвка выключает фонарик, убирает его в карман, смеется.

Метро

Метро. Бабка сидит в будке, пристально смотрит в экран. Таджик моет пол. Лавка Семёна пуста. На платформу спускаюсь я. Я сажусь на лавку Семёна.

Я. Итак, это история про человека, который вышел из пивной. Он вышел из пивной и спустился в метро. В метро Семён сидел на лавке и ходил. Он сидел на лавке, а когда подходил поезд, он вставал и шел, в буквальном смысле, против толпы. А потом возвращался обратно на лавку. У Семёна были, кажется, не хилые претензии к этому миру. По сути, это был вызов. По другой сути, детский сад какой-то.

Да, в метро в будке сидела одна и та же бабка. Она сидела в стеклянной будке и смотрела в монитор, не отрываясь. Ей же платили за это зарплату. Она смотрела на людей, спускающихся на платформу и поднимающихся в город. Люди стояли, люди шли, люди смотрели в телефоны, люди слушали музыку, люди улыбались, люди говорили, люди грустили, люди сердились, люди толкали, люди читали, люди арестовывали, люди сморкались, люди жевали, люди чесались, люди поправляли прически, люди любезничали, люди рылись, люди надевали перчатки, люди воровали. Бабка смотрела в монитор. Однажды бабка увидела в мониторе лицо крупным планом. Это было моё лицо.

Ещё в метро был таджик, у него был пылесос. Таджик пылесосил. У таджика была цель. Таджик учил русский язык. У таджика был друг. Друг пообещал таджику работу. Таджику нужна была работа. У таджика была большая семья. У таджика была цель.

У Семёна тоже была семья. У Семёна, по сути, тоже была семья. Но у него не было цели. Это история про человека, у которого была семья, но у которого не было цели. Семья Семёна смотрела телевизор.

Ещё у Семён был друг. Это ведь история про человека, у которого был друг. Друг Семёна считал. Его звали Лёвка. Лёвка всегда считал до двадцати пяти. Лёвка долго не мог запомнить свою фамилию и Семён придумал игру.

На берегу пруда, расположенного на окраине большого города, лежала бетонная плита. Семён и Лёвка приходили на эту плиту, чтобы играть в игру, которую придумал Семён. Семён говорил, что он не Семён, а кто-то другой. Какая, по сути, разница. Ведь это история про какого-то другого человека.

Однажды Ти-Тхути погрузила в лодку что-то, завернутое в пластиковый мешок, и поплыла через пруд к противоположному берегу. Ти-Тхути была египетской жрицей. Она умела мумифицировать. Это история и про Ти-Тхути.

У Лёвки был отец дядя Валера. Он был алкашом. Нет, он был рассудительным алкашом. Дядя Валера тоже смотрел телевизор.

Но, не будем забывать, что, в общем-то, это история про человека, который спустился в метро, потому что у него были не хилые претензии к этому миру. А у Лёвки не было претензий к этому миру, хоть он и считал только до двадцати пяти и долго не мог запомнить свою фамилию. Это ещё и история про Лёвку, который тоже спустился в метро и даже признался этому миру в любви. Лёвка просто достал из кармана и включил фонарик. И мать Семёна, и отец Семёна, и Рыбак из пивной, и геймеры из той же пивной и пассажиры долго жмурились от света Лёвкиного фонарика, но в свете этого фонарика они как-то… Впрочем, Лёвкин поступок — не меньшая глупость, чем в буквальном смысле ходить против толпы. Но эта Лёвкина глупость почему-то заставила Семёна прекратить на время свои бессмысленные попытки показать миру своё к нему отношение. Короче говоря, Семён, после этого Лёвкиного признания миру в любви, больше не ходит в метро.

Доклад Ивановой Оли на уроке естествознания, 6-Б

Иванова Оля, 6-Б. Я видела её на окраине города. Вот как это было. Этот день был ясный, но солнце периодически закрывали облака. И вот вечером вдруг небо стало затягиваться тучами. Тучи находили не со всех сторон, а с одной — северной или северно-западной. Тучи как бы выстроились в ряд. Очень скоро на небе не оставалось ни одного просвета, небо было темно-синим, кое-где фиолетовым. Начался дождь. Вскоре этот дождь усилился. Грянул первый гром. Он был очень тихим. Но потом я услышала еще один гром гораздо сильнее первого. Вдалеке мелькнула быстрая вспышка света и даже за это короткое время я увидела, что небо там озарилось розово-лиловым светом. После этой вспышки прогремел гром. Дождь перерос в ливень. Она мелькнула метрах в стах от меня. На этот раз она задержалась на две-три секунды. Я очень отчетливо видела её, белую, похожую на ветвистое дерево, разросшееся в ширину и перевернутое. Небо озарилось розовым светом. Этот свет распределялся узкой полосой и освещал крыши домов. После этой вспышки прогремел очень громкий гром. После этого на небе много раз мелькала она, наверное, около десяти раз, вспышки сопровождались громом. Где-то через два часа дождь прекратился, тучи ушли так же быстро, как и пришли.

Бег

Двор. Спортивная площадка. Семён бежит по дорожке. Он тяжело дышит. Семён подбегает к серым турникам и видит алкаша, спящего под перекладиной. Это дядя Валера.

*

Семён подтягивается. Дядя Валера сидит на лавке с разбитой рожей. Он плачет и считает.

Дядя Валера. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять.

Семён заканчивает подтягиваться, спрыгивает на землю и идет к подъезду.

Дядя Валера. Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять, тридцать, тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь…

Прощание

Метро. Бабка сидит в будке. Семён сидит на лавке возле эскалатора. На его коленях стоит Левкина коробка с театром. Взгляд Семёна неподвижен. Подходят поезда, люди идут толпой к эскалатору. Идут. Идут. Идут. Семён вглядывается в их лица, руки его начинают трястись, он встает, коробка падает на пол. Семён бросается в толпу, идет ей навстречу, расталкивая людей. Люди возмущаются, расступаются. Подъезжают поезда — один за одним, Семён возвращается к лавке и опять идёт на толпу.

Парень (из толпы). Ты чо? Э, ты чо?

Семён. Мразь.

Парень хватает Семёна за грудки. Трясёт его. Бросает — уходит.

Семён. Ненавижу, суки. Суки вы все. И вы. И вы.

Все. Кто суки?

Семён. Вы. Вы. Вы.

Семён бросается в толпу и начинает мочить всех, кто попадается ему на пути. ВСЕ в ужасе бегут к эскалатору, едут вверх. Семён остается один на платформе. Он горько плачет, идет к скамейке, садится. Берет Лёвкину коробку, плачет в неё. Бабка перестает смотреть в монитор, выходит из будки, садится рядом с Семёном. Из глубины платформы появляюсь я, я сажусь рядом с Бабкой и Семёном.

Бабка. Свят, свят, свят.

Длинная пауза. Бабка глядит в коробку. Я тоже гляжу в коробку.

Семён. Маму

Бабка. Тишку

Я. Лику

Семён. Стёпку

Бабка. Мурку

Я. Черныша

Семён. Семёна мокрого

Бабка. Деда Толю лысого

Я. Тоню

Семён. Алису

Бабка. Кару

Я. Виктора Елисеевича

Семён. Ивана-царевича

Бабка. Лягушку

Я. Настольную лампу

Семён. Землю

Бабка. Пальму

Я. Антошу

Семён. Бэнджи

Бабка. Котю

Я. Соню

Семён. Бабушку толстую

Бабка. Давида

Я. Светлану Викторовну

Семён. Вагон номер четыре

Бабка. Доктора Вачетова

Я. Траву

Семён. Папу

Бабка. Австралию

Я. Филиппа Киркорова

Семён. Юлю

Бабка. Тиму

Я. Веню Дыркина

Семён. Собаку безногую с Карбышева с улицы

Бабка (глядя на Семёна в джинсовке) Мальчика синего

Я (глядя на Бабку в форменной куртке) Девочку серую

Семён (глядя на меня) Девочку такую-то

Бабка (глядя на появившегося на платформе с пылесосом Таджика) Мальчика оранжевого

Семён, Бабка и я начинаем перечислять сидящих в первом ряду зрителей (девочку такую-то, мальчика такого-то и так далее). Я встаю и ухожу ненадолго. Семён и Бабка продолжают перечислять. Я возвращаюсь, сажусь на лавку. Мы перечисляем зрителей ещё какое-то время, до тех пор, пока на платформу не спускаются менты в сером. Менты приближаются к лавке.

Семён. Мальчика серого.

Бабка. Мальчика серого.

Я. Мальчика серого.

Семён. Мальчика серого.

Бабка. Мальчика серого.

Я. Мальчика серого.

Семён. Мальчика серого.

Бабка. Мальчика серого.

Я. Мальчика серого.

Менты подходят к лавке, хватают Семёна, валят его на пол, начинают бить. Они бьют долго и старательно, кажется, даже до смерти. Бабка возвращается в будку, смотрит в экран. Я встаю на эскалатор, еду вверх.

И не будет беды твоему «ка»

Берег пруда. На берегу — серые турники. Семён подтягивается, Лёвка считает.

Лёвка. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять.

На бетонной плите неподалеку от них сижу я. Рядом со мной пустая бутылка водки. Возле меня, на той же плите, Ти-Тхути зашивает тело Семёна, грузит его в лодку, садится, гребет к другому берегу.

Ти-тхути. Златая возвеличила семя мое и одарила меня; она помазала меня в час, когда годы мои прошли и часы мои исполнились. Когда я входила в Горизонт обеих земель, Мемфис, на всем своем протяжении, шел, провожая меня. Я приблизилась к моей гробнице в Некрополь. Совершена по мне заупокойная служба жрецами «хонтами» и «главными уэбами» в храме Птаха. Все обряды были совершены без погрешностей. Я бальзамирована во благо великим тайноведцем, «ири-имиуртом» Хапи-Осириса.

Я говорю вам, все подходящие к гробнице, в которой я нахожусь, сведущие во всем, искусные в писании! Слушайтесь меня, скажите «хорошо» на мои слова, не говорите «худо» на мои изречения. Руководитель шествия, главный херихеб, совершает обряды при следующих своих возгласах: «Имя твое возглашается прежде всего. Дают тебе приношения пред алтарем, праздничный запах от лучших мяс, когда идут души к жертвенникам, насыщаясь, и получают с алтаря. Произносится имя твое прежде всего, когда называются все имена Осирису. Курение да будет на твоем алтаре, возлияние твоему «ка» во всякое время возглашения славословий. Да выходишь ты, не задерживаемая, да входишь ты невозбранно, да оживешь ты и не погибнешь, будешь юна и не будет зла тебе, обновишься, и не будет беды твоему «ка». Всякий идущий из дома твоего, как спускавшийся к своему брату, да будет с обновленным образом в обители богов во веки; в то время, как твое имя будет в устах живущих на земле, и ты, подобно Ра, не испытаешь разрушения.

Я. …, да заткнись ты уже.

Лодка исчезает.

Я. Урок естествознания в 6-Б классе прошел как обычно. Учительница лет сорока зашла в класс, поздоровалась, попросила открыть тетради и записать «классная работа» и, отступив две строчки, записать тему «я наблюдаю за миром». Затем к доске стали выходить ученики. Их вызывали по алфавиту. Ученики делали сообщения: про домашние цветы, про перистые облака, про корневую систему дубов, про гнездование ворон. Оля Иванова сделала доклад про грозу. Эта гроза случилась на окраине большого города, как раз в то время, когда Лёвка стоял по центру спортивной площадки и держал на вытянутой руке свой старый исцарапанный мобильник. Оля получила пятёрку.

Оля Иванова получила пятёрку, а Семён решил спуститься в метро. У него опять, видимо, появились претензии к этому миру. В общем, он там в метро потолкал кое-кого, да и выражался нецензурно. Хотя потом он успокоился и вспомнил Лёвку. Точнее, мы вспомнили Лёвку — Семён, бабка и я. Потом спустились менты, мне пришлось их вызвать, и менты здорово побили Семёна, кажется, даже убили. А что мне оставалось делать? Я-то уже давно знаю формулу: если ты полюбил мир, это не значит, что он полюбил тебя. И вся эта история лишь подтверждение моей формулы.

И чтобы два раза не вставать, скажу, что египтянка на самом деле не очень хорошо знала, как мумифицировать, всё, что она делала с телом Семёна было лишь жалкой стилизацией, потому что египтянка — это и есть Семён, а Семён читал про мумификацию в интернете, а этого не достаточно. А ещё Семён — это Гай Мульций Максим, Кулагин Сергей Максимович, бабка и я. Так что, по сути, это история про меня.

Конец

2014 г.