Никита Деньгин

Хипстер. Монодрама

Л. Стрижак. «Кеды».
«Этюд-театр».
Режиссер Алексей Забегин.

Это история о хипстере-лузере Грише, история прожитой впустую (причем намеренно, что называется, программно прожитой впустую) жизни. По большому счету, «Кеды» — монодрама о жизни нашего с вами современника. Расхожие и часто пустые слова о том, что «в этом герое отражается каждый», к премьерному спектаклю «Этюд-театра» имеют самое непосредственное отношение.

Главный, а по сути единственный, герой этого спектакля Гриша не хочет ничего делать — увольняется с работы, бросает забеременевшую девушку, препирается с матерью и отчимом и выпивает с друзьями, одним словом, всей нормальной (созидательной) человеческой деятельности предпочитает бездействие. И из всех возможных забот выбирает, пожалуй, самую заурядную, самую обыденную — покупку кед (да и это, судя по всему, до конца не доводит — планы так и остаются планами). Проговаривание заботы важней самой заботы. Имитация деятельности важнее самого дела.

По меткому выражению одного из персонажей пьесы, у Гриши и его друзей есть «два вектора интересов — „халява“ и „экшен“». Халява — противопоставление обществу капиталистических ценностей, культу работы и карьеры. Экшен — имитация жизни, забот и дел. Ну а «если ты вписал целую компанию набухаться на халяву — ты царь всех народов».

Может показаться, что Гришей движет стремление к полной свободе. Мол, свобода — главная ценность его жизни. И в сети уже развернулись дискуссии на эту тему — узнаю, мол, в Грише себя, мне тоже моя свобода дороже всего на свете, никому не отдам. С Гришей одновременно все проще и все сложней — он декларирует свободу не как философскую категорию, не как бесконтрольную анархию («волю вольную»), а как полное отсутствие какой бы то ни было ответственности за кого бы то ни было — за себя, за семью, за кого-нибудь или что-нибудь вообще. В наблюдении этой подмены и есть, как мне представляется, главный посыл авторов спектакля. В этой подмене, позволим себе актуальную терминологию, месседж спектакля.

Нехотя, почти издевательски выдерживая перед каждой фразой паузу, с оттяжкой, словно «на отъ*бись», выдавливает из себя первые реплики Гриша — Филипп Дьячков, намеренно затормаживая, приостанавливая начавшийся было спектакль. Намеренно тормозя ход жизни — спешить некуда и незачем. Молодой худощавый парень в узких джинсах, красных кедах, растянутой белой футболке с оскалившимся Микки-Маусом, развалившийся на икеевском диване, словно наслаждается тем, что на него смотрят столько зрителей.

С Гришей связан и главный фокус спектакля, момент смены оптики. Кажущийся абсолютным, тотальным пофигистом, Гриша оказывается человеком, сотканным из самых разнообразных страхов — боязни будущего, боязни быть мужчиной, боязни одиночества, вороха самых разнообразных опасений, из которых боязнь быть отцом — наиболее внятно проартикулированное, высказанное. Вероятно, именно этот страх Гриши понимается в более широком смысле — боязни и невозможности продолжения себя. Смутное и неинтересное прошлое, невнятное и безликое настоящее и полное отсутствие будущего. И это раскрытие персонажа, признание собственной неприспособленности, жалкости, снятие маски бесстрашного бездельника, по сути, признание полного краха и собственной никчемности играется Филиппом Дьячковым одновременно жестко и сочувственно.

Собственно, остальные возможные и наиболее вероятные варианты развития судьбы героя (и шире — любого человека), миграции в семью или карьеру театром и драматургом, я бы сказал, в расчет не принимаются. Так, приятель Гриши Саша — Евгений Антонов собирается жениться на бывшей девушке своего друга и воспитывать еще не родившегося (крайне вероятно, гришиного) ребенка. Так, приятель Гриши Миша — Андрей Панин, сочиняющий чудовищные, а потому очень смешные песни, заканчивает свою сценическую жизнь там же, где и главный герой — на Марше несогласных, а еще точнее — в автозаке.

Само вторжение «большой истории» в локальный сюжет жизни одного человека может показаться притянутым, однако в этом есть определенный смысл — подобный порочный круг может разорвать только внешнее обстоятельство, только deus ex machine.

Одним словом, получается внятный и предельно адекватный сюжет о невозможности и нежелании человека творить собственную судьбу, создавать собственную жизнь, сюжет о тотальной подчиненности человека обстоятельствам и нежелании что-либо делать вообще. Короткая и ясная история непротивления жизни.