Сигналы примирения

«Отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали» (Кол. 3: 21).

Сигналы примирения — язык телодвижений собаки, используемый ею для выражения состояния стресса, самоуспокоения и избегания социальных конфликтов (Тюрид Ругос. Диалог с собаками: сигналы примирения).

 

По коридору больницы везут больного, он очень возбужден и не понимает, что с ним случился инсульт. В состоянии аффекта он дергается, машет руками, ногами, пытается вскочить, его придерживает Сестра. Анна идет рядом.

Николай Андреевич. Куда?! Что? Куда вы меня везете? Где я?
Сестра. Будешь буянить — привяжем!
Николай Андреевич. Какой счет ЦСКА — Рубин? Лупанул по своим воротам, с разворотом! Дайте мне забрать вещь, которую я купил. Вы чё? Дебилы, что ли? Где, блядь, ваш этот долбанный Собянин? Где они? 7 тыщ рублей! Как мне теперь взять ее? Аня, Аня! (делает отчаянные попытки привстать, рука сестры мягко, но жестко не дает ему привстать).
Сестра. Вот разбушевался-то! Щас укольчик аминазином сделаем, успокоится. У него диабета нет?
Анна. Нет. Николай Андреевич. Стеклоткань там, под нижней полкой спрятана, поезд из Чебоксар, 10-й вагон, 5-е купе, место 23. Анечка, ты моя любимица, Анечка, ты здесь? Анна. Здесь, Здесь, не волнуйся (наклоняется). Что, пап? Николай Андреевич (лихорадочно, шепотом). Ты это, там, у меня, в серванте, внизу открой, там книжки, поняла? Там, вдруг, мало ли как все кончится… на похороны, там, возьми. Ох, ну ё-моё, как же это получилось-то, а? Анна. Пап, успокойся, ну какие похороны, ты еще всех нас переживешь, полежишь тут, полечишься и домой вернешься.

Каталка въезжает в палату. Больного перекладывают с каталки на кровать, с трудом, больной сопротивляется.

Сестра. Да что ж ты такой упрямый-то, а ну давай перекатывайся, воот (поощрительно, когда он поддается), молодец. Николай Андреевич. А где я, что я тут делаю? (бредит) Не надо меня в больницу, отвезите меня домой, я лучше сдохну, чем в больницу поеду.

Подходит Доктор.

Доктор. А где ты, по-твоему? Давай тебя посмотрим, футболист. Подними правую ногу, так, теперь левую (больной послушно выполняет приказания, но все движения у него разбалансированы, как у сломанного, разладившегося робота). Анна. Доктор, это инсульт, да? Это необратимо? Доктор. Пока сложно сказать. Нужно его обследовать. Первичный осмотр показывает все признаки инсульта второй степени. (пауза) Да, полис постарайтесь завтра привезти, а то нам его оформлять надо. И паспорт. Во вторник приходите. А пока его вещи все заберите, в палате нельзя держать (Сестре) Капельницу сюда. Сестра на секунду исчезает за дверью. Врач уходит. Сестра входит с капельницей.

Аня (Сестре). А что ему понадобится, на первое время? Сестра (готовя капельницу). Памперсы. У нас закончились. Тут аптека напротив есть. Николай Андреевич (прислушиваясь). Что? Какие памперсы? Да вы что! Я сам буду ходить (пытается приподняться, Сестра мягко, но решительно укладывает его). Сестра (начиная делать капельницу). Тихо, тихо, тихо. Куда собрался-то? Для тебя, золотой мой. Руку-то расслабь. Да расслабь ты руку-то. (завязывая жгут на предплечье) Воот. А теперь кулачком работай, работай. (втыкает шприц) Николай Андреевич. Ой, больно. Сестра. Все вы, мужики, боли боитесь. Ну вот и все (вынимает иглу, к Ане) Воды еще купите. Кружку, ложку. Аня. А лекарств никаких не надо? Сестра. Это с доктором. Вы его подержите, а то он капельницу сорвет. Видите, какой беспокойный. (Николаю Андреевичу) Ничего не жжет, что чувствуешь? Аня (достает купюру 100 рублей, протягивает). Я вас очень прошу, присмотрите за ним, вдруг ему в туалет надо. Сестра. Да не надо, ну что вы (берет купюру). Да все будет нормально. Загляну. Я обхожу их. Видите, он даже притих уже. Аня. Ну, я тогда за памперсами сбегаю. Сестра. Да, утку ему щас не поставишь. Николай Андреевич. Утку мне поставь. Сестра. Ты выльешь ее, сокол ты мой. (Ане) Вишь, как его выгибает в дугу. Иди, иди, я пока подержу (Сестра садится рядом, держит больного за руку). Лежи тихо. Аня. Ну, пошла я. (отцу) Пап, ты тут полежи пока, я скоро, я в аптеку. Николай Андреевич. Ань, Ань, Советский спорт принеси. Аня уходит.

Николай Андреевич. Я это, в туалет хочу. Сестра. Не врешь? Николай Андреевич. Нееее. Сестра. Тогда за уткой схожу. Сестра встает, собирается выйти.

Николай Андреевич. Утку?! Какую утку? Не буду я в утку. Да я щас встану и пойду сам. (пытается встать, дергает рукой с иглой, игла вылетает из вены, начинает хлестать кровь). Сестра. (Бросается к больному, откуда-то из кармана достает бинт, вату, накладывает жгут). Что ж ты творишь, зараза такая (бьет его по плечу, по голове ладонью, он съеживается.) Я тут не буду, блядь, с тобой с одним нянчится (опять ударяет. Он весь вжимается) Давай теперь правую, ну, быстро. Руку давай (он протягивает руку).

Она протирает спиртом, делает жгут, втыкает иглу капельницы теперь в другую руку.

Сестра. Все. Смотри у меня. Чтоб лежал как суслик. (смотрит на уровень жидкости) Через полчаса приду, проверю. Не жжет?

Уходит.

Затемнение

Неделю спустя. Больница. Николай Андреевич лежит в палате с тремя больными. Один совсем плохой, другой вышел покурить. Рядом с койкой отца сидит Анна, Сестра стоит рядом.

Николай Андреевич. Один совсем плохой. А моложе меня на 7 лет. такой молодой и так трахнуло. А этот, что курить пошел, так на этого артиста похож, помнишь сериал был, там этот Хлебнасущенский был такой. Анна. Петербургские тайны. Николай Андреевич. Во-во! (пауза) Я сегодня ночью вставал, сам дошел до туалета и все сделал сам, а обратно мне помог какой-то мужчина, он довел меня, уложил и укрыл одеялом. Анна. Медбрат? Сестра. Нет у нас никаких медбратьев. Сочиняет. Какой там вставал. Николай Андреевич пытается дотянуться до кружки с водой, промахивается, кружка падает, вода проливается. Сестра. Ну вот, видите. Встает он. Николай Андреевич. У него был белый халат, белый-белый. Анна. А почему у него такие синяки на руках? Сестра. От капельницы. Анна. А на запястьях откуда? Господи! Пап, откуда синяки такие? Сестра. Каждую ночь пытается вставать, вы не давайте ему спать днем, а то они отсыпаются, а ночью буянят. Анна. Так он вставал? Сестра. Нет, конечно, посмотрите на него, он даже самостоятельно утку не может поставить. Но он очень беспокойный, рвется встать, падает, утку вот разлил, ходячий сосед позвал сестер, еле справились, пришлось привязать. Николай Андреевич (жалобно). Они меня привязали, как в Гестапо, но я должен встать. Сестра. Ему нельзя вставать, а то вторично трахнет. (ставит капельницу) Следите, чтобы он не дергал рукой, а то капельницу сорвет.

Уходит. Николай Андреевич (шепотом). Я сегодня вставал, и мужчина мне помог, весь в белом. Володя его зовут. Анна (держит его руку с иглой). Хорошо, хорошо, но тебе нельзя. Ты ведь хочешь выйти отсюда? Ты хочешь стать прежним? Молчание. Николай Андреевич. Дай мне телефон. (она дает ему сотовый). Набери Аллу. Там найди, мне Ромка записал. Телефонная книга. (Анна ищет в телефонной книге телефона нужное имя, протягивает телефон, он берет здоровой рукой). Алла, алё, Алла, ты сегодня придешь? (пауза) Температура? 37 и 2? А завтра придешь? (пауза) Понял, понял, да, прости, да  (выключает телефон, обращается к дочери) Вот ведь не повезло бабе. Плохо себя чувствует. Да, а тут я еще. Анна. Да уж. (пауза) Папуль, помнишь, ты два дня назад спрашивал про нотариуса, про книжки мне говорил. Николай Андреевич. Ну. Аня. Вызвать его? Николай Андреевич. А сколько это стоит? Анна. Это неважно, я это на себя возьму. Просто ты должен это сделать в трезвом уме и твердой памяти. Николай Андреевич. Я сам пойду. Анна. Ты пойдешь! Ты уже пошел. Зачем ты врал, что написал завещание? Николай Андреевич. А ты уже хоронишь меня? Пауза. Анна. Пап, а зачем ты вообще женился в таком возрасте? (НА молчит) Ты ведь мне обещал, что в гражданском будете. (НА молчит) Она же к тебе даже не ходит сюда. И домой к тебе только в гости ездит. Это знаешь, как называется? Гостевой брак. Николай Андреевич. Она болеет. Что ты такая злая. Алка хорошая. Анна. Но жениться-то зачем в 55 лет?

Николай Андреевич молчит.

Входит молодой человек с пакетом. Николай Андреевич (радостно). О, Ромка, сын!

Роман. Николай Андреич, как ты? Тут мама вот передала тебе, морс наделала, вот тут бутерброды, яблоки, апельсины. Анна. Его тут нормально кормят. Он это-то не доедает. Роман. Привет, Ань. Ну, вдруг захочется чего-то домашнего? Анна (рассматривает содержимое пакета) Ну, да. Колбасы, например, докторской (принюхивается) Да еще не первой свежести. Роман (Анне). Ну зачем ты. Только из магазина. (Николаю Андреевичу). Светка приветы передает. Как ты? Николай Андреевич. Да ничего, ничего. Только вставать не разрешают. Привязывают. Роман. Привязывают? Безобразие! А врач на месте. Анна. Ты с врачом хочешь поговорить? Роман. Да. Надо пожаловаться. Анна. Сейчас (смотрит на часы) уже 7 часов, врач бывает здесь по вторникам и четвергам с 9 до часу. Роман. Понятно. (встает) Да, трудно, Андреич, ну ничего, мы бросаем все силы. Ты поправишься. Все будет хорошо. Радостный Николай Андреевич кивает, слезы умиления у него на глазах. Роман. Ну, я пошел. Поправляйся. Николай Андреевич. А Алка, мама, придет? Рома. Придет. Конечно, придет. Просто она тоже ведь понервничала так. Ты же взял и рухнул прям у газели. Хорошо я удержал тогда полку, а то бы… Да, мама сразу скорую вызвала. В таких делах надо сразу реагировать. Николай Андреевич. Как там, переехали? Роман. Да, дядь Коль, нормально все, не волнуйся. Живем пока без холодильника. Ты ж его грохнул. Николай Андреевич. Ё-моё! Вот я мудак. Я отдам. Да, да. Алка мне жизнь спасла. Она молодец. Пусть она отдыхает. Если тяжело, если болеет. Передай, что кормят хорошо, все есть. Все в порядке. Анна (раздраженно). Передай еще, что памперсы регулярно меняет дочь, что стоят они упаковка 450 рублей, что дочь дежурит ежедневно с 9 до 9. Что в день ставят 4 капельницы, которые надо сидеть и держать. А вообще-то все хорошо. Роман. А что, какие-то проблемы? Подожди, Ань, ну чего ты сразу кипятишься-то. Скажи, мы подумаем. Анна. Вы же, блядь, все силы бросаете. Роман. Стоп, стоп. Тебе трудно? Ну, давай тогда сиделку наймем. Николай Андреевич. Ребят, не ссорьтесь, ребят. Ох, ё-моё. Как я, эх. Анна. Сиделку? У тебя есть деньги? Роман. Ну, найдем деньги. Анна. Он здесь пока только неделю. Неделю можно и своими силами. Роман. Но ты же жалуешься. Я поэтому и предлагаю. Сам я работаю. Анна. А ты здесь ни при чем. Где твоя мать, жена его? Она ведь жена. Роман. Я же сказал, мама плохо себя чувствует. Анна. Ага. Какое совпадение. А я себя прекрасно чувствую. У меня тоже температура 37 и 5. Роман. И напрасно. Нельзя на ногах переносить. Анна. Спасибо. Роман. Ну, подожди, подожди. А ты узнавала, сколько это стоит. Анна. Узнавала. Это дорого. Роман. Ну мы что-нибудь придумаем. Можно же, наверное, здесь кого-то попросить. Анна. Попроси! Попроси, попроси. Иди вон попроси. Займись этим. Ты же все силы прикладываешь. Роман. Ну, Ань, ну не надо так. Это твой отец все-таки. И при нем прям такие разговоры, его нельзя расстраивать. И ты могла бы позвонить, рассказать, я бы напрягся. (Звонит его сотовый) Да, да, в больнице. Да, ничего (смотрит на НА, улыбается) Мама привет передает. Да все в порядке. Николай Андреевич. Это Алка? Привет ей передай. Роман. Мам, там это, Светка не пришла еще? (пауза) Я понимаю, да, ты их спать уложи. Ну тупо уложи спать, я щас буду. Через полчаса. Все пока. Анна. Понятно, с детьми она сидеть может. Николай Андреевич (с умилением). Как там Юрка-то? Роман. Зубки на той неделе резались. А Людочка молодец, 6 лет, а помогает. (помолчав) Ну, Андреич, давай выздоравливай, мы тебя все ждем. Я буду заходить. У тебя есть мой телефон? Звони, если какие проблемы. Николай Андреевич. Давай, давай! Покедова. (Роман уходит.) Ромка, сын. Анна. Сын? Ромка тебе сын? Николай Андреевич. Ну, ладно, не ревнуй. Я вас всех люблю, они к тебе тоже хорошо относятся, только хорошее про тебя говорят, что, мол, молодец девка, и работает, и учится. Анна. Я сейчас отпуск взяла за свой счет. Хотя у нас это не принято. Но мне пошли навстречу. Николай Андреевич. Ну, вот видишь. А Леха чего не заходит? Анна. А кто к тебе заходил на той неделе, Пушкин? Он даже тебе памперсы менял. Ты забыл? Николай Андреевич. Это был Леха разве? А памперсы? А я встаю сам, мне памперсы не нужны, нет. Ты мне лучше вот утку дай сейчас. Анна (смотрит на капельницу). Щас, капать перестанет, я иглу уберу, меня Сестра научила.

Затемнение.

Больница. Анна сидит у постели спящего Николая Андреевича. Он просыпается.

Анна. Пап, ну-ка повернись на левой бочок, щас я тебе памперсы поменяю. Николай Андреевич. Эт ты, Ал? Анна. Нет, это я, Аня. Николай Андреевич. Ты мне «Советский спорт» принесла? Анна. Принесла, принесла, щас прокапаем хлорид натрия, и я тебе почитаю. Николай Андреевич. Ты мне скажи, кто там вчера выиграл-то Зенит или Спартак? Там, на последней странице сводные таблицы посмотри. Дай мне очки.

Анна. Да не дергайся, иглу из вены рвешь, ну что ты в самом деле, уже замучил всех, месяц все тут представления устраиваешь, вон весь в синяках, вскакиваешь среди ночи, орешь на всю палату. Николай Андреевич (жалобно). Они меня тут мучают, дочур (плачет). Забери меня домой, я хочу домой. Анна. А я тебе дома тараканов потравила, приедешь в чистую квартирку. Николай Андреевич. А сколько это стоит? Анна. Не волнуйся, немного. Николай Андреевич. Ты там в серванте деньги взяла? Анна. Я свои заплатила, успокойся. Николай Андреевич. Я хочу жить, и хочу, чтоб вы все вокруг меня были, и Алла, и ты, Анюта, и твой даже этот Леха, и все-все, я ведь все для вас, все для вас, все тебе достанется, ты понимаешь? И дача, и квартира. Анна. Как же мне пап, когда ты завещание не написал. Николай Андреевич. Ну и что, ты ведь дочь моя, все тебе, так и так, я спрашивал, Алка мне сказала, что и так все тебе, что не нужно и завещание. А то налоги там большие, а ей ничего не нужно, она честная. А еще кто пишет, тот и умирает сразу, примета такая, а я не хочу, ты хочешь, конечно, а я не хочу, я пожить еще хочу, я ведь молодой еще, мне жить да жить…

Затемнение.

Больница. Прошла еще одна неделя. Николай Андреевич. Вы меня обманываете, сами обещаете, а не приходите. Анна. Это кто тебя обманывает? А? кто обманывает, повтори. Николай Андреевич. Ну, прости, Аллочка, то есть Анечка, она, она, сука эта обманывает. А Валя, Валечка (обращается к сиделке), Валя спасибо тебе. Анна. Пап, это не Валя, это Рая. Сестра. Николай Андреевич. Да, да, Рая, а Валя это жена моя, первая жена, она (начинает плакать), я сейчас песню спою, я ей спел песню, после армии вернулся, там на гитаре научился играть, в Ростове, там на политзанятиях, отрабатывал мексиканский бой, знаешь, что это такое? Я щас покажу (пытается показать, у него не получается). Рука не работает, сука. И она меня полюбила за эту песню (начинает петь еле-еле ворочая языком): «В прекрасном замке короля, / С его прекрасной королевой / Жил шут красивый, молодой, / Король любил его напевы…». У меня целая тетрадь таких песен была, напевает: «Пара гнедых, запряженных зарею…», «Будь проклята ты, Калыма, что названа чудной планетой…». А Валька стала убираться и выбросила тетрадь, я тогда ее чуть не убил, порядок, блядь, порядок этот гребаный, да… (пауза) Анна. Да, ты маму гонял, я помню. Зато у Аллы по половице ходишь. В этот момент в палату входит Алла (маленькая женщина, с ярко-рыжими крашеными стрептоцидом волосами, ярко-красной помаде, в бирюзовых сапогах). Алла. Ой, Андреич, ты как? Оклемался? (садится и нависает над ним, как будто хочет проглотить), я тебе тут клюквы принесла… (роется в сумке, достает пластиковую бутылку). Николай Андреевич. А, это ты, Валь, Ань, Ал… да, идем ко дну. Алла. Да ты не ссы, Андреич. Мы все сделаем, мы все силы бросаем. (в сторону обращаясь к Ане) — Ой, Аня, ой, что же делать, это так морально тяжело, так морально тяжело, конечно, ты меня клянешь, я знаю, но это так морально тяжело, может, сиделку наймем? Николай Андреевич (услышав слово «сиделка»). Ой, зачем сиделку, не надо сиделку, вы лучше все ко мне приходите. Не бросайте меня. Анна. Его скоро выпишут. Сиделку надо было месяц назад нанимать. (склоняется над отцом). Не волнуйся, пап, никаких сиделок, никто тебя не бросает. (к Алле, тихо) Иди от сюда, прошмандовка. Алла (начинает орать). Андреич, она меня оскорбляет, Андреич. Я сама болею, у меня тромбофлебит. Я еле дошла, Андреич. Что ж она твою жену оскорбляет, Андреич. Николай Андреевич. Не смей, не смей, она жена моя! (начинает дергаться) Входит сестра. Сестра. Вы его щас до второго инсульта доведете. Анна (Алле, тихо). Хватит орать. Если морально тяжело, разводись. Алла. А это не тебе решать, не тебе (улыбается). Андреич, ты ведь любишь меня, Николаич, тьфу, Андреич. (начинает притворно плакать). Я с тобой уже 15 лет, столько мы с тобой. Я с тобой и на дачу, и зимой, и летом, а они не ездили, они только за яблоками приезжали, а я всё, все там на мне, дом строили, я держать помогала. Ты ведь не помогала, вы не ездили. Николай Андреевич. Да, Алка помогала, я бы один не справился. С крыши чуть не упал с лестницы, хорошо, она держала, а то бы всё! Анна. Да вы что! Очумели оба! Может, нам надо было всем на одной койке спать? И матери моей с тобой вместе? Алла. Она его бросила. Сама. А я и на сене спала, на полу. Ох, я столько туда вложила, это уж практически моя дача, столько пота и крови полито. Анна. Блевотину ты свою вложила и говна. Жрала там и срала. Сестра. Прекратите. Посмотрите на него. Николай Андреевич (дергается, срывает капельницу). Ты меня убить хочешь, ты мне не дочь, проклинаю, проклинаю тебя, уйди, уйди. Алла, Алла, не слушай ее, ты моя, девочка моя, Валя, Валя, Аня, Аня. Тьфу! Сестра. В трех соснах запутался, лыжник. Дома разборки устраивайте. Мне идти надо в другую палату. (Ане) Скоро обед, вот эти таблетки до еды дашь. (Уходит.) Алла. Вот до чего отца довела. Бредит, зайка мой. Анна (сквозь слезы). Всё. Ты пришла. Отлично. Заступай. Вот тут под матрасом памперсы. Когда он посрет, не забудь поменять, а еще у него тут катетер, надо мочу в конце дня вылить. (отцу, который отвернулся к стенке) Вот, пришла твоя жена. Теперь она будет тебе жопу подтирать. А я пошла. Алла. Да я на 15 минут только зашла! Ты что, ты что! Андреич, я же сама из поликлиники не вылезаю, у меня вены на ногах, этот, тромбофлебит. Вот ноги все опухли. А она молодая, дочь называется, и не стыдно. За отцом две недели поухаживать, за родным. Ты вот походи, походи, я свое отработала. (Анна переодевается и уходит) Ну и уходи! (кричит в след, достает из сумки бутылку портвейна, делает глоток из горла) Мы щас тут с тобой все сделаем, что нужно. А что нужно-то? А, Андреич? Это ж вот неблагодарная дочь, ты все для нее, дачи строишь, квартира на Таганке. Все ей, а она вот так, бросила все и пошла. И не позвонит ведь, да? (пауза) Андреич? А почему? (делает еще глоток) Потому что нужны мы детям до поры до времени, а потом ждут только чтоб сдохли. Вот так. Ты небось ей и завещание уже (пауза) Да? Андреич, написал? (пауза) Молчишь. Вот попомни мое слово, даже не подойдет, если написал. А Ромка машину хочет купить, ему двухсот рублей не хватает. Возил бы тебя на дачу, потом когда выйдешь отсюда. Тебе ж будет сразу трудно. Он бы там помог тебе. А Светка бы там с ребятами. Дети же, им воздух нужен. А эти что, ни детей, ничего, только имущество твое стерегут.

Молчание.

Алла. Андреич, у тебя там как? Чего молчишь-то? А то я вообще не приду, если будешь дуться. Николай Андреевич (с трудом поворачивается). Да я задремал чего-то. Дай клюковки. Алла (протягивает пластиковую бутылку с морсом). На, да держи, держи (отпускает, бутылка падает из его рук). Ну вот, разлил все на хуй, Андреич. Я не буду тут корячиться. Ладно, нянька уберет. Пойду я, Андреич, мне еще на эти, процедуры надо успеть к пяти. Давай, выздоравливай. Завтра Рому пришлю, если эта не придет, дочка так называемая твоя. Николай Андреевич. Мне бы таблетки, до еды надо, дай, запить-то. Алла. Ой, какие таблетки (смотрит на блюдце горсть таблеток). Да ты что, это столько они в тебя таблеток вбухивают. Андреич, да ты после них импотентом станешь, ты что. Это ж химия сплошная… Николай Андреич. Я и правда, какой-то вялый от них становлюсь. Алла. Конечно (бросает таблетки на пол). Нечего тут их всех слушать. Залечат. Вот капельница это хорошо, сразу в кровь, это прочистка, а эту химию, ну ее к ебеням. Сестра (входит проверить капельницу). А Аня где? Алла. Вышла ваша Аня. Бросила отца вот. Сестра. Вы хоть его тарелку помойте. (Замечает разлитый морс на полу) Господи, а это что такое? Алла. Да вот стал тянуться, уронил. Я ему говорила, а он не слушает. Сестра (берет швабру). Такой шебутной, с ним уже тут все измучились. (замечает таблетки) А таблетки-то зачем бросил, а? У нас тут что, фабрика, что ли? ты что ж творишь-то? Алла. Ну вы уж не кричите так на него, он же больной. Сестра. А вы бы хоть проследили, за ним следить нужно. Алла. Ой, доча, я сама больная (показывает на свои бирюзовые сапоги) Вон ноги-то распухли, еле дошла. А дома двое внуков, зять работает, у Юрки зубки режутся. А тут больница. Всё, приглядите, подохнуть не дадите, отвечаете. Сестра. Ну вы даете, ваще. Алла. Я, если нужно, главному вот вашему врачу пожалуюсь, что вы не ухаживаете за больными, это обязанность ваша. Вам за это деньги платят, обнаглели. Сестра. Вы тут не орите. Поработала бы тут одна на четыре палаты. Алла. А я, детка, свое отработала, я на пенсии. А ты молодая, насильно никто ж не загонял. Так что сама тарелку его помоешь. (Николаю Андреичу) Андреич, ну я пошла. Сестра. А почему так вином пахнет (принюхивается) Вы тут пьете, что ли? Николай Андреевич. Нет, она не пьет. Алла. Да у вас тут по коридорам такой кумар, хоть топор вешай, туалет нараспашку, окно открыто, все курят, больные, прям на этих ходунках туда шастают. Еще спрашивает, главное, кто пьет. Сюда вот комиссию приглашу, они тут вам устроят. Сестра (вытирая пол, тихо). Ладно, иди, иди отсюда, шалава. Алла. Что? Что ты сказала? Андреич, она меня обозвала. Нет, ты слышал! Николай Андреевич. Я, мне как-то нехорошо. Ал, а где Аня. Набери мне ее. Мне что-то нехорошо. Ты иди. Устал я, спать хочу. Алла. Да не знаю, где тут у тебя в телефоне чего. (смотрит в телефон) Да он разрядился у тебя. Ладно, я ей из дома позвоню. (Подходит к постели, нависает над мужем) Ну что, Андреич, давай, не хворай. Все будет хорошо. С Анькой я улажу, улажу. Свои люди. Я уж не обижаюсь на нее, я привыкла к обидам всем этим. Так живем, сухари жуем. Ты главное вылезай, вылезай. Ромка завтра придет. Все, чао.

Алла уходит, немного пошатываясь.

Николай Андреевич (к Сестре). Рая, Раечка, я прошу, набери мне Аньку. Сестра (недовольно). Щас, за твоей женой уберу. (тихо) Лахудра. Затемнение.

Дача Николая Андреевича. Представляет собой страшно запущенный участок. Разросшиеся больные яблони покрыты лишайниками, переплетаются ветвями, видно, что за ними никогда не ухаживали, не подрезали. Там, где когда-то были грядки, бурно растет крапива, лебеда, пижма, одуванчики, чертополох и другие неопознаваемые сорняки. Дом больше похож на сарай: деревянные подгнившие серые стены с облупленной краской, серый замшелый шифер на крыше. На крошечной терраске за столом сидит Николай Андреевич, Анна и Алексей. Мужчины пьют чай. Анна моет посуду в тазике.

Николай Андреевич. Надо бы дачу оформить по дачной амнистии. Вы с Лешкой не можете съездить в этот, сельсовет, в Егорьевск? Я с вами поеду.

Анна. Пап, ну куда ты такой поедешь. Мы только до электрички будем с тобой три часа идти. А такси гонять из Егорьевска полторы штуки сюда, полторы туда, а потом опять сюда. Николай Андреевич. Не надо такси. Ромка приедет. Анна. Ромка не приедет. Он сюда из своей Лобни не будет мотаться. Николай Андреевич. Я ж ему денег на машину дал. Поедет, обещал. Он же привез нас с Алкой сюда. Алексей. Николай Андреевич, председатель этим занимается, берет 17. Николай Андреевич. Дорого. Анна . Мы заплатим. Пап, вон Оксана Григорьевна оформила дачу на сына. А он даже не приезжает. Но она на сына своего оформила. Понимаешь? Через Александра Федоровича. Он все сделает, у него канал есть. Так проще. Николай Андреевич. Дорого. Анна. Тебе-то что. Мы с Лешей заплатим. Николай Андреевич. Ну, не знаю. А то может, Ромку подождем. Он на день рожденья обещал приехать. Анна. Пап, давай оформим через Федорыча, только… ты только пойми меня правильно, на меня оформим. И все. Николай Андреевич молчит, насупившись. Анна. Ну что? ты не доверяешь мне? Ты будешь, пока жив, жить здесь со своей Аллой. Я вообще могу не приезжать. Николай Андреевич. Надо половину тогда на Алку. Анна. Почему на Алку-то? При чем тут Алка! Николай Андреевич. Нехорошо. Она жена мне. Анна. Ты с моей матерью 20 лет прожил и дачу эту строил при ней. И за субсидией моя мать с тобой ездила. А где эта, твоя жена? Николай Андреевич. Она за земляникой пошла, полезная ягода. Мы с Алкой тут все строили. Она помогала. Она как боевая подруга. А мать твоя меня бросила одного. Анна. Ты что, не помнишь, что мама в Рязань уехала за бабушкой ухаживать? Николай Андреевич. У меня тоже мать болела. Анна (показывает на кусты). А это что такое? Посмотри, посмотри туда, под смородиной? Кастрюля пустая стоит. Алексей. Под крыжовником тоже баллон с водой, под вишней какие-то банки. Наверное, энергию космоса собирает. Анна. Зачем она это делает? А? Николай Андреевич. Не знаю. Ну убери ты эту кастрюлю. Чего ты пристала! Что ты все на Алку бочки катишь. Она хорошая баба, добрая. Анна. А я злая? Николай Андреевич. Ты все время только ругаешься, чего-то хочешь от меня. Завещание. Ждешь, небось, когда я подохну. Лекарствами пичкаешь. А у меня уже от них ноги ватные. Я уж и не мужик. А Алка травы знает, крапиву, березовый лист заваривает. Анна. Тебе тромбовозимом надо кровь разжижать, а от крапивы кровь густеет. У тебя инсульт был, ты в курсе? Николай Андреевич. Ну был, я уже сам хожу. Вчера до станции на велосипеде доехал, Алку встречал. Она боится от станции через лес ходить. Анна. От станции боится, а часами землянику собирать в лесу не боится. Николай Андреевич (с умилением). Она любит землянику. И я люблю. А когда она от станции шла еще в 90-е, ее какие-то алкаши напугали, чуть под поезд не столкнули. Анна (тихо). Жаль. (громко) Она за собой даже тарелку не помоет, полотенца все черные, посмотри. Николай Андреевич (с раздражением). Ну выстирай ты эти полотенца! У нее аллергия на химию. Анна. У нее на работу аллергия! Николай Андреевич. Это вредно для земли. Надо как в деревнях раньше, золой мыть, песком. Экология. А ты все нос воротишь. Вон даже Путин с Медведевым будут очищать землю от химии, по телевизору сказали, в Горьком этом, в Нижнем то есть. Анна (с отвращением смотрит на тарелки, которые моет). Жирное все. Как ни приеду, все перемывать приходится. Водопровода нет, у всех есть, мы только одни живем как бомжи. Николай Андреевич. Я так всегда жил, не буду этим вашим гребаным фейри природу отравлять. И лекарства пить не буду, лучше пятьдесят грамм, мне вот Леонид Петрович советует, у него тоже был инсульт, и он так вылечился. 50 грамм каждый день, там сосуды прочищаются. А ты из меня все инвалида хочешь сделать (встает еле-еле, опираясь на палку). Воот, смотри, щас я упражнение буду делать (начинает дергать одной ногой, другой, подпрыгивать). Я уже, видишь, крепче стал (шатается, чуть не падает, Алексей подбегает держит его).

Затемнение.

Дача. Вечер. Николай Андреич неловко делает упражнения: топчется на узкой дорожке, поднимает какую-то тяжелую железяку, скорее всего, это старый домкрат. Анна с книгой сидит на той же терраске. Алексей сидит перед ноутбуком.

Анна. Тебе нельзя тяжести поднимать. У тебя грыжа! Николай Андреич. Я немножко… Мне надо ноги разрабатывать. Алексей (тихо). Голову ему надо разрабатывать.

Входит Алла с корзинкой.

Николай Андреевич. О, наконец-то! Сколько можно шляться? Алла. Ну чего ты, Андреич, чего? я земляники принесла, травы насобирала, буду тебе отвары варить вместо этих таблеток. Николай Андреевич. А вот Анька говорит, что тромбо… как его? разжижает кровь, а крапива сгущает. Алла. То-то у тебя уже мозги разжижились. Слушай больше всех. Химию глотай свою, мужиком хочешь опять стать?

Николай Андреевич молчит, начинает интенсивнее бежать на одном месте.

Алла. Молчишь. У тебя же уже вставать начал. Но ненадолго. Это все крапива, зверобой, подорожник. А будешь свои лекарства пить, будешь импотентом. Николай Андреевич. Да что ты заладила: импотент, импотент. Я, смотри, сегодня вон домкрат поднимал в сарае, Анька ругается, говорит нельзя. Алла. У тебя мускулы уже в этой больнице атрофировались, почему нельзя-то, занимайся, поднимай.

Входит Аня. Она несет чайник, чашки.

Алла (сладким голосом). Ой, Анечка приехала, вот молодец, только Ань, Ань, это какой чай-то, черный? Ему нельзя, ему зеленый можно. А лучше трав, давай я в отдельный чайник заварю. (пауза) Ты ж мне как дочка, я всегда мечтала о дочке, сын-то знаешь, отрезанный ломоть, у него жена теперь вместо меня, а дочка, она всегда поможет, я (лезет целоваться) тебя так люблю, дай я тебя поцелую (целует Анну в щеку).

Анна (незаметно вытирает место от поцелуя, говорит сдержанно). Фу, ты… пьяна. В общем, не надо, я… у меня была мать, и мне никаких мам новых не надо, ладно? Не надо вот этого. Алла. Ну. я же от чистого сердца, я… я тебя люблю как дочку, ты такая хорошая, такая красивая у меня… Анна. Я в этом сильно сомневаюсь. Алла. В чем? Анна . В этой твоей любви. Давайте вот не будем об этом. Алла. Ну не будем, не будем, я только хотела тебе сказать, ты только не обижайся уж на меня, я просто уж правду скажу, чтобы ничего между нами не было, я по-свойски, раз уж так, вот вы с Лешей уехали в прошлый раз, а бутылки оставили, оставили бутылки из-под пива, и из под водки, а отец их отвозил на помойку. Анна стоит как вкопанная, она не знает, что ей делать.

Анна. Да там мало бутылок, и, потом, там были, которые отец и принес, он вечно ходит к нам выпивать, курить, рассказывать про дачу, футбол, работы все свои прошлые… Алла. Курить? (Николаю Андреевичу) Ты что, с ума сошел, тебе нельзя курить. Николай Андреевич. Да я даже не затягивался. Одну сигарету. Алла. Одну сигарету. Это мне что же, уехать нельзя, уйти на два часа. Только бутылки за вами выноси. Вот Ромка, когда они приезжают, они вот все до капелюшечки увозят, весь мусор, ничего не остается, а вы всегда так, приехали, поднасрали и уехали, разве это дело, нехорошо… Анна молчит, потом резко встает и идет к отцу.

Анна. Так, пап, я не понимаю, что тут происходит. Николай Андреевич. Ты о чем? Анна. Эта твоя, мне делает замечания, она МНЕ делает ЗДЕСЬ замечания. Про бутылки! Сама не просыхает! Николай Андреевич. Да ладно, ну чего ты, Алка к тебе хорошо относится. Придираешься опять. Анна (кричит). Господи, папа! Я прошу тебя об одном, скажи ей, чтобы она мне замечания больше не делала, здесь, в моем доме, не делала мне замечаний, в доме, построенном на деньги моей матери, ты слышишь, запрети ей это делать, запрети! Она не имеет права их делать мне. Николай Андреевич (берет палку, пытается встать). Как вы все мне надоели, постоянно какие-то недовольства, разборки. Анна. Пап. Николай Андреевич. Было с утра такое настроение, вот всегда так, надо испортить все настроение. Для кого я все это делаю. Зачем все время ссориться! (повернувшись, уходя, ворчит) На кой хуй все это нужно! Продам на хуй эту дачу, а деньги поделим. Уходит. Алла (с ласковой улыбкой и злыми глазами). Ой, Ань, ну зачем ты так? Я думала, мы по-свойски, по-женски поговорим, я тебе все рассказываю откровенно. Зачем же отца расстраивать, вовлекать в наши женские дела. Анна. У нас с тобой дел никаких нет. Не было и не будет никогда. Я тебя насквозь вижу, ведьма. Алла (торжествующе). А это не тебе решать. Я жена, понятно? И буду со своим мужем, я его не брошу. Хабалка! Алексей. Шли бы вы… лесом (закрывает ноутбук, встает, идет в дом на свою половину). Алла. Иди, иди, не споткнись смотри. Алексей (спотыкается). Ведьма! Анна (поворачивается). Я твою воду всю под кустами вылила. И буду выливать дальше. Кастрюли выбросила.

Затемнение.

Дача. День. Николай Андреевич чинит старый велосипед. Мимо с ведром идет Анна

. Анна. Что, доездился? Николай Андреевич. Да вот, колесо спустило. А сейчас без камер выпускают. Вот, думаю, заклеить. Лешка-то сегодня приедет? Анна. А что? Николай Андреевич. Может, он Алку встретит? Анна. Он сегодня не приедет. Николай Андреевич. Мне не дойти. Анна. Палку возьми. Николай Андреевич. Что ты! с палкой! Я что, инвалид? Анна. А кто ты? Николай Андреевич. Мне врач Тамара Николавна посоветовала упражнения восстановительные… Анна. Ты бы лучше водопровод починил. Николай Андреевич. Так трубы сгнили все. Муфты просил купить. Вы не покупаете. Траву даже не покосишь. Анна. Так газонокосилка сломалась. Николай Андреевич. Все сломалось, ничего никому не надо. Анна. Я просто не хочу вкалывать на чужих детей. Вот если бы ты завещание написал. А еще лучше… Николай Андреевич. Опять завещание! Заладила. Слушай, вы ведь ездили в Егорьевск, в кадастровую? Анна. Ну ездили. Николай Андреевич. Так у тебя документы? А то Виктория Сергеевна бухгалтер тут спрашивала, для отчетности свидетельство нужно. Оно где? Анна. Оно у меня. Дома. Николай Андреевич. Так привези мне. Анна. Я сама ей отнесу. Николай Андреевич. Ты его мне отдай. Анна. Зачем? Николай Андреевич. Ну как зачем. Все документы в одном месте должны лежать. Анна. Лучше пусть оно у меня хранится. Так надежней. Николай Андреевич. Да не собираюсь я продавать дачу! Анна. Ну ты не собираешься. А кто-нибудь соберется. Николай Андреевич. Опять двадцать пять. Может, тебе еще и свидетельство на квартиру мою отдать? Анна. А вот это, кстати, было бы неплохо. Николай Андреевич. Ну ты даешь, дочка. Права Алка. Анна. Если Алле надо, пусть она сама поедет, посидит в очередях, побегает за справками. Я это делала для тебя (разворачивается и уходит). Николай Андреевич (бросает в сердцах велосипед). Да идите вы все на хуй!

Затемнение.

Дача. Вечер того же дня. Сумерки.

Николай Андреевич, в старом двубортном засаленном пиджаке, то выходит за калитку, смотрит на дорогу, то обратно заходит. Потом идет в дом. Выходит с палкой. Анна выглядывает из окна.

Анна. Далеко собрался? Николай Андреевич. Да вот, что-то долго нет ее. Звонила, что села в поезд два часа назад. Анна. Может, землянику собирает? Николай Андреевич. Да какая земляника! Темень уже в лесу. Анна. Да придет. Не волнуйся. Николай Андреевич. Дочк, может, ты ее встретишь? Анна. Ты извини, конечно, пап. Я тебе не жена, а все лишь дочь… Меня можно и в лес отправить ночью. Николай Андреевич. Ладно, ладно… Ну прости (топчется с палкой, потом бросает). Нога эта чертова, как нарочно, разболелась. Анна. Ты ее упражнениями своими доконал. Давай я тебе давление померю. Николай Андреевич (достает из кармана старого пиджака сотовый). Да подожди ты. (ковыляет на терраску, где горит свет, ищет номер, звонит, слушает долго). Опять гудки. Ничего не понимаю. (он опять спускается вниз, подходит к калитке). Анна. Может, она потеряла телефон, выпал где-нибудь? Или в электричке не слышит. У меня так бывает. Николай Андреевич. Да она уже дойти должна. Анна. Слушай, а может, она думает, что ты ее встретишь, и ждет тебя. Николай Андреевич. Может, она вообще обратно поехала. Вышла, темно и обратно махнула. А? Помнишь, ты про Лешку своего рассказывала, как он приехал чего-то на дачу и уехал сразу, приревновал тебя к соседу. Анна. Не помню. Пап, холодно уже, чего на улице топтаться. Зайди в дом. Я вижу, тебя трясет всего, надо давление померить. Николай Андреевич (ковыляет по ступенькам, заходит на терраску). Эврика! Надо Ромке позвонить (берет телефон, долго ищет подслеповатыми глазами). Ань, найди мне его номер, я что-то не вижу.

Анна быстро находит, нажимает номер, отдает телефон. Она выходит в комнату и тут же входит на террасу с тонометром. Николай Андреевич (говорит громко, как с глухим). Алё, Рома? Привет! Алка дома, не знаешь? (пауза) Я знаю, что ты в Лобне. Ну может, звонила, ты звонил? (пауза) Так нет, жду ее уже три часа. Не приехала, телефон гудит, а она не берет. (пауза) Я думал, у тебя. (пауза) а у каких подруг она может быть? Я не знаю ее подруг. (пауза) К сестре двоюродной? (пауза) А ты можешь позвонить ей? (пауза) Ну жду, жду. Давай. Всё. На связи. Пока. Анна (подходит к нему вплотную с тонометром). Давай руку.

Затемнение.

Москва. Зима. .Николай Андреевич в ножном эспандере ходит по квартире, сосредоточен на себе. Анна сидит на диване, разбирает какие-то бумаги, поглядывая на его упражнения. Алексей собирает вещи Николай Андреевича в коробки..

Николай Андреевич. Смотри, как я уже разработал ноги. Анна. Да, молодец. Николай Андреевич. Ну, пойдем на кухню, отметим твои успехи. Анна .(достает из сумки газетный сверток).. Вот, твои доллары. Здесь ровно три тысячи .(начинает пересчитывать). Раз, два, три, четыре… А это твои документы на дачу и квартиру, как ты просил. Николай Андреевич. Ну, потом. Анна. Нет, давай с этим покончим. Три тысячи. Николай Андреевич. А ведь было три сто? Анна. Да, мне пришлось их потратить тебе же на лекарства, большие расходы были, ты забыл. Николай Андреевич. А те 10 тысяч, моя пенсия? Ты же говорила, что хватит. Анна. Непредвиденные расходы. Николай Андреевич. Ну, ладно, ладно, я ничего. Всё и так тебе достанется. Анна. Никто ничего не ждет. Господи! Николай Андреевич. Мы с Алкой, то есть я… хотели еще с ней… .(он как бы цепенеет на секунду). тут небольшой ремонт сделать, и новый разделочный стол купить. А этот я на балкон хочу. У него только ящики прогнили, а столешница .(ударяет по столешнице). еще 100 лет простоит. Я вот думаю, разобрать все это дело к приезду грузчиков, к 20-му числу. Анна. Так давай я тебе помогу. Николай Андреевич. Да потом, еще неделя. Давай лучше чаю попьем. Алексей. Да тут дело на 5 минут. У вас здесь один хлам, выбросить бы все. Николай Андреевич .(обиженно).. Вы уже тут навыбрасывали, все банки мои выбросили. Я в них компот закручивал. Анна. Ты уже полгода эти банки забыть не можешь. От них только тараканы. ОЙ!!! .(вскрикивает). Вот! .(убивает тапком таракана). Алексей. Да не ори ты! Напугала, дура. Николай Андреевич. Тараканы это полезно. Алка говорила, к деньгам… Алексей. Вам надо сменить обстановку, Николай Андреевич. Николай Андреевич. Скоро сменю. Не волнуйся. Анна .(начинает разбирать ящики).. Вот смотри, как это делается. (надевает резиновые перчатки, достает пакеты, объясняет как глухому, громко отчетливо). Вот в эти пакеты я буду складывать содержимое ящиков .(складывает). Отец тупо и безразлично смотрит на ее действия, ему все равно. Николай Андреевич. Подожди, это шурупы. Я думал, вы их выбросили. Они мне нужны. Я их обыскался. Анна. А эти бутылки пластиковые зачем тут хранить, может, выбросить? Николай Андреевич. Не, они нужны, я в них водку для дачи переливаю. Они легкие. Анна. А эти, стеклянные? Нужны? Николай Андреевич (думает). Ну, а эти, нет, наверное. Выбрасывай. Анна. Ну вот и все. Теперь (выдвигает сломанные ящики) это на выброс. А бандуру эту мы с Лешей придем потом, вынесем. Николай Андреевич. Спасибо. Как ты это быстро сделала. Молодец. А я резинщик, я бы неделю возился. Анна (снимает перчатки, моет руки, с потолка на нее падает таракан, она визжит) Фу, фу! (отмахивается) Гадость! Вызови второй раз этого мужика из фирмы, Чехова. Николай Андреевич. Кого? Анна. Ну дезинсектора. У тебя гарантия ведь. Николай Андреевич. Да это не помогает, только деньги берут. Анна. Просто у тебя очень квартира заражена. Почему у тебя опять все тарелки жирные? Я ж тебе фейри купила. Все вон сальное (брезгливо). Николай Андреевич. Это вредно для кожи рук. Анна. Для чьих рук! Повторяешь, как попугай, глупости (смотрит на часы). Николай Андреевич. Опять ты на Алку, что она тебе сделала! Анна. Алки нет, папа. Мне пора. Николай Андреевич. А мы еще чай не пили. Анна. Нам некогда. Николай Андреевич. Подожди, я тебе сейчас с собой конфеток вкусных дам (идет, как робот, к холодильнику, достает кулек). Вот, выпейте с Лешкой чай. Анна (берет пакет). Пап… Николай Андреевич. Смотри, как я уже умею (приседает с гантелями). Анна. У тебя же грыжа. Николай Андреевич. Ерунда (бежит на месте, приволакивая одну ногу). Анна. Тебе нельзя с гантелями. (пауза) Ты мне ключ не хочешь дать от новой двери? Николай Андреевич (перестает бежать). Зачем? Анна. Ну как зачем! Николай Андреевич. Я себя прекрасно чувствую. Гони тогда 250 рублей за ключ. Анна идет в прихожую, одевается. Анна. Вот пятьсот. Сдачи не надо (забирает ключ). Николай Андреевич (провожает до лифта, начинает бегать и прыгать по лестнице). Видишь (радостно), что я уже умею! (улыбается одной частью лица, как типичный инсультник) Я развился! Видишь, как я развился! Анна (на пороге). Пап, к тебе священник приезжал? Все в порядке? Николай Андреевич (равнодушно). Да, приезжал. Сказал, что я простая душа, простая душа (начинает плакать). Такой хороший этот священник. Он все понимает. Предложил мне венчаться с Алкой. Говорит, что я всю жизнь невенчанный жил, а это грех. И теперь должен повенчаться. И Алка хочет. А ты все ее ругаешь (улыбается). Анна (входит в лифт). Да, вижу, ты развился. Алексей (выносит коробки с хламом). Сказать ему надо, Ань. Анна. Забудет все равно через пять минут. Алексей. Николай Андреич. Николай Андреевич (прыгая на одном месте). Чего, Леш? Алексей. Остановитесь на минуточку. Николай Александрович перестает прыгать, смотрит равнодушно-тупо на зятя. Алексей. Завтра вы уедете в санаторий. Николай Андреевич. Зимой, в санаторий? Зачем? Алексей. Здесь начнется ремонт. Николай Андреевич. Я уже делал ремонт. Обои поклеил, плитку вот осталось. А балкон стеклить не надо. Я не люблю, когда как в бункере. А Алка поедет в санаторий? Анна. Пап, ты издеваешься над нами? Алексей (Анне). Подожди. Тихо. Не психуй. (Николаю Андреевичу, терпеливо) Поедет. Николай Андреевич. Ну тогда и я поеду. Алексей. Вот и хорошо. Тогда до завтра. Анна. Ты в квартиру-то зайди, запрись, как следует. Николай Андреевич послушно заходит обратно в квартиру, слышен звук поворота ключа. Алексей. Закрой его на второй. Анна (закрывает дверь на второй ключ). Теперь не убежит. Жаль квартира убитая, всего за 30 удалось найти. На Таганке и за 30. Алексей (нажимает кнопку лифта). Ничего, поднакопим, через год нормальный ремонт сделаем и сдадим нормально. Двери лифта открываются, Анна и Алексей заходят внутрь. Двери закрываются. Едут в лифте.

Алексей. Уффф. Устал. Анна. Я тоже. В квартире Отец продолжает прыгать и бегать, он делает упражнения.