Екатерина Рыбас

Зачем нам расставаться?

Роза Хайруллина…. Тот, кто хотя бы однажды видел эту актрису на сцене, влюбляется в нее с первого взгляда, раз и навсегда. Невысокого роста, худенькая, коротко стриженая. Необычайно подвижная. Про таких говорят: «живчик». Кажется, ее амплуа — острые характерные роли, а ее актерская природа — эксцентрика, клоунада. Все это так. В профессиональном багаже Хайруллиной немало подобных ролей, и эпизодических, и главных. Но угольно-черные, необычайно выразительные глаза, в которых затаилась глубокая, безысходная печаль, выдают подлинные возможности этой актрисы, не умещающиеся в узкие рамки амплуа. Амплитуда ее дарования — от комической старухи до трагической героини. Она способна на мгновенные трансформации, как внешние, так и внутренние, переходы от смеха к слезам и обратно — без запятых, на высоком эмоциональном градусе….

Она начинала в Казанском ТЮЗе, где играла в спектаклях, в том числе и поставленных Борисом Цейтлиным: Марию в пьесе Александра Володина «Мать Иисуса», Ариэля в «Буре»…. Потом театр сгорел. Мытарства по стране в поисках своего театрального «дома», Челябинский ТЮЗ, и, наконец, приглашение в Самарский ТЮЗ (ныне — крупный театральный центр, оборудованный по последнему слову техники, важно именующий себя СамАрт), который остается постоянной «пропиской» Хайруллиной уже около десяти лет — такова кратчайшая биография актрисы. Роза Хайруллина — обладательница многих престижных наград, в том числе Государственной премии и премии имени Станиславского. Но как жаль, что петербургский зритель почти не имеет возможности следить за творчеством этой уникальной актрисы. И как здорово, что, благодаря Володинскому фестивалю «Пять вечеров», «соединившему» самарский и питерский берега, актриса Роза Хайруллина стала явлением и петербургской сцены: самарская актриса и питерский режиссер Галина Бызгу сочинили спектакль по «Монологам» А. Володина под названием «Я скучаю по тебе».

Это почти моноспектакль. «Почти» — потому что кроме Розы Хайруллиной есть еще петербургский актер Сергей Бызгу. Но его роль здесь — не соло, не второй голос в дуэте. Аккомпанемент. Так задумано. Спектакль построен как чередование монологов героинь Хайруллиной и сцен С. Бызгу, играющего сквозной сюжет, который можно определить как «невстреча», «несудьба», объединяющий монологи и выводящий героев к финальному дуэту. Герой  С. Бызгу — вторая половинка драматического союза «мужчина и женщина», «расколотого» на два одиночества. И, несмотря на то, что в центре этого спектакля Женщина, лирическая исповедь героинь Хайруллиной приобретает здесь общечеловеческий смысл, становится притчей.

Хайруллина и Бызгу играют спектакль о Вечном: о Любви как трагическом столкновении двух миров — Мужского и Женского, Смерти — как невозможности исправить множество совершенных ошибок, и вновь о Любви, эту Смерть побеждающей. «Зачем нам расставаться с близкими людьми? Добро бы еще с чужими, а с близкими?…» — стремительно пишет мелом на черном заднике Женщина-Р. Хайруллина (здесь обыгрывается сцена с «перегородкой» из пьесы «С любимыми не расставайтесь»). Действительно, зачем? Ведь нет, наверное, ничего важнее для человека, чем близость того, кого любишь. Важнее денег, важнее карьеры, важнее того, что называется теперь модным словечком «успешность». Важнее и недостижимее. В наш век извращенного капитализма, когда сентиментальность приравнивается к слабости, а сочувствие к ближнему, душевная открытость становятся признаком неудачников, в эпоху, девиз которой «все на продажу», вдруг звучит володинский голос, тихо и скромно напоминающий об истинно-человеческом в человеке.

В пространство володинского мифа попадаешь с первой минуты спектакля, когда Р. Хайруллина, в мятом плаще, с чемоданом, поднимается из зала на сцену и, обернувшись к зрителям, сходу ошарашивает: «Извините за беспокойство, мне кажется, мой вариант вам не подойдет». И в ту же секунду сбегает со сцены. (Здесь сразу вспоминаешь знаменитое володинское «стыдно», его комплексы, его самоиронию). Потом возвращается и, постоянно извиняясь, начинает свой монолог. Поначалу поражаешься абсолютной естественности и словно непреднамеренности игры актрисы. «Незакрепленности» сценического рисунка, свободе, импровизационности. Постепенно сквозь эту внешнюю спонтанность все явственнее начинает звучать важнейший мотив спектакля, обнажается его «нерв». Актриса играет квинтэссенцию одиночества, общечеловеческую бесприютность, которые подаются Хайруллиной сквозь призму мягкого, лирического комизма.

Ее Офелия — девочка-подросток, совсем еще ребенок. Взбежав по крутой лестнице, она, упираясь руками на перила, повисает, болтая ногами в воздухе, совсем как школьница на переменке, спрыгивает и с детской непосредственностью произносит каким-то звенящим ребячливым голосом: «Это меня папа научил!» Потом долго-долго разворачивает письмо Гамлета — длинный-предлинный сильно измятый свиток: девочка проплакала над ним всю ночь. Володинская Офелия у Р. Хайруллиной — смешная и трогательная, по-детски наивная и так же по-детски беззащитная. Тем больнее первое столкновение этой маленькой женщины с предательством близкого человека. Убийство отца — это и ее собственное убийство, убийство Любви.

Затем — Агафья Тихоновна, героиня гоголевской «Женитьбы», взрослая барышня, засидевшаяся в девках в ожидании того единственного, без которого жизнь лишена смысла. И вот он. Явился. Иван Кузьмич. Она влюбляется в него с первого взгляда. Но, обряжаясь невестой, то есть, следуя стилистике этого спектакля, надев на шею шутовские колокольчики, Агафья сама справляет по себе тризну. Ее плач «Да на кого же ты нас покидаешь!» — мучительное осознание недостижимости счастья. «Где вы, Иван Кузьмич?» Она звенит своим колокольчиком, машет детским флажком, одна посреди пустой темной сцены: «Я здесь, Иван Кузьмич! Я здесь!…» Мечта, обернувшаяся драмой, любовь, превратившаяся в насмешку. Здесь возникает мотив любви как самоотречения, готовности все понять и все простить, так и оставшейся невостребованной. «Он не понимал одного: я никогда никому не позволила бы его обидеть», — тихо произносит Агафья, осмеянная и обреченная на вечное одиночество.

Финальная сцена, продолжающая сюжет «С любимыми не расставайтесь» — сцена Кати и Мити в больнице. Хайруллина и Бызгу играют ее так трогательно, так нежно и так открыто сентиментально, что зрители плачут, совсем не стесняясь своих слез. Потому что нет ничего важнее этой встречи, которая произошла вопреки всем жизненным законам. В сущности, все, что было до этого пронзительного финала — предостережение. Потому что нет ничего страшнее, чем опоздание. И непоправимее, чем смерть.

Катя поднимает с пола уроненный Митей апельсин (он испугался, что опоздал, что ее больше нет, и выронил из рук принесенный для нее пакет с фруктами), тихо поет: «Зачем нам разлучаться?..» и вдруг: «Митя, я скучаю по тебе». Такие простые, такие знакомые слова. Самые важные и самые нужные. Входит Митя — С. Бызгу, обнимает ее, как ребенка, она всхлипывает у него на плече, очищая апельсин… И так хочется верить, что, вновь обретя друг друга ценой тяжелейших внутренних потерь, эти двое больше не расстанутся.

«Я скучаю по тебе» был показан всего дважды, в рамках Володинского фестиваля. Но как хочется верить, что этот удивительный спектакль, несмотря на его двойной адрес, все-таки «пропишется» в Петербурге, а актриса Роза Хайруллина станет открытием не только для профессионалов-театроведов, но и для более широкого круга зрителей.